В целях расширения сети рабочих кружков или пополнении существующих Халтурин часто менял места работы. Трудно сказать, верно ли утверждение Кравчинского, что за четыре года пребывания в Петербурге он работал на 50 заводах и фабриках, но верно, что он недолго задерживался на одном и том же предприятии. Конечно, кроме задачи расширения пропаганды в рабочей среде, Степан совершал эти частые переходы по предприятиям из соображений конспирации, зная, что его разыскивает полиция.
В Петербурге не было революционера, который смог бы в короткое время приобрести столько приверженцев среди рабочих и стать столь популярным не только в рабочих кругах. Только строгое соблюдение конспирации дало Халтурину возможность непрерывно вести революционную деятельность, начатую им еще в Вятке в 1874 г. и до казни его в Одессе в феврале 1882 г., т. е. почти 8 лет, из них более четырех — в Петербурге.
В числе передовиков рабочего движения Халтурин был почти единственным, которому удалось продержаться сравнительно длительное время на воле. Большинство проваливалось через год-два. Правда, В. П. Обнорский действовал как революционер продолжительнее Халтурина, но больше половины времени он пробыл за границей, в то время как Халтурин постоянно находился в России.
О личности Халтурина много писали после его гибели. При жизни его, разумеется, ничего нельзя было сообщать о нем публично. Сохранился интересный для характеристики его как выдающегося деятеля документ. Это заявление члена Исполнительного комитета «Народной воли» Степана Ширяева прокурору Петербургской судебной палаты, составленное им после ареста 21 июля 1880 г. Видимо, его сразу спросили о связях с Халтуриным, которого усиленно разыскивали по всей стране после взрыва в Зимнем 5 февраля того же года. В своем заявлении Ширяев отвечал: «Какова была роль Степана Батурина (Халтурина. — Ю. П.) в образовании и деятельности союза я не знаю, потому что имел сведения разноречивые… Как бы то ни было… Степан Батурин… мог положить свою индивидуальную окраску на направление деятельности союза. Я собственно его влиянию приписываю отмеченные выше колебания в программе и непоследовательное, с первого взгляда, внесение в нее политических требований. О самом Батурине имею сообщить следующее. Он, очевидно, обладал порядочными теоретическими сведениями, которые приобрел частью чтением, частью из разговоров при личных сношениях с представителями интеллигенции, с некоторыми из них, как я уже упоминал, он был близок ранее. Заметно, что он привык самостоятельно работать над своим развитием, много думал… Судя по тому уважению, с которым отзывались о нем все знавшие его, по его широко распространенной популярности среди рабочих разных частей города, надо думать, он владел искусством „пленять сердца“. Вообще он сразу произвел па меня впечатление интеллигентного парижского рабочего Бельвильского квартала…»{53}
С Халтуриным Ширяев познакомился, по его свидетельству, в середине февраля 1879 г. Был несколько раз на его квартире на Васильевском острове. «В первый раз я явился к нему с рекомендательной запиской от одного его старого знакомого и с чужим поручением: я просто ухватился за первый представившийся случай лично познакомиться с человеком, рассказы о котором, или, вернее, похвалы талантам которого, заинтересовали меня»{54}.
Созданная Халтуриным и его единомышленниками организация многократно подрывалась постоянными арестами, вырывавшими из ее рядов лучших товарищей. Все современники Халтурина, лично знавшие его, сходятся на том, что он был создан для роли вождя рабочих масс. Талант большого организатора, натура бойца, сила характера, большая начитанность, исключительная сосредоточенность на ближайших политических задачах, широкий кругозор на перспективы рабочего движения, мечты о всероссийской политической рабочей организации и создании широкой рабочей печати — все говорило о том.