Царь зарделся, то ли от выпитого «горячительного» напитка, то ли от гордости.
Я всё чаще уезжал из Москвы на «свои» земли, наводя в «колхозах» порядок. Везде управляющими стояли голландцы, а на Ахтубинские земли я «навербовал» столько голландских крестьян отдавая им столько демель, столько они могли обработать, что к пятьдесят второму году в междуречной пойме образовалось восемь сёл. В каждом поселении было не менее двадцати дворов.
Чем выгодны было голландцы, так это тем, что они привыкли рыть каналы и ставить мельницы, даже на малых ручьях. Между Волгой и Ахтубой было столько места и возможности строиться, что голландцы-разведчики оценили эти места по достоинству и междуречье было заселено в два лета.
На Ахтубу перебралось много беглых крестьян, так как Алексей Михайлович, хоть и скрепя сердцем, выдал мне грамотку по которой следовало, что «выдачи беглых с реки Ахтубы нет». О сём мои глашатаи кричали на ежегодных ярмарках и просто на площадях крупных городков, попутно расхваливая тамошнее житьё-бытьё.
Житьё на Ахтубе было не сахар, но, по сравнению с другими регионами, земля там родила намного лучше, если понять почему.
Ахтуба речка «хилая» и пересыхала летом во многих местах однозначно. Пересыхала, пока голландцы не прокопали каналы, соединившие с Ахтубой Волгу. Заодно, таким образом, освободив земли от болот и паводков, бесконтрольно заливавших пойму. Тут ключевое слово — бесконтрольно. Когда я вместе с большой водой прибыл в верхнюю Ахтубу в пятьдесят третьем году, вывезя всех своих казаков, и сами казаки, видившие эти земли пять-шесть лет назад, были сильно удивлены.
Голландцы передвигались на них по каналам на узких лодках, как как в своей Голландии. Так же на сваях стояли домики, рыбные фермы, мельницы, цвели сады. Все эти земли мной были отданы в аренду: какие общинам, какие частным фермерам.
Так вот… В пятьдесят третьем году я полностью перебрался на Нижнюю Ахтубу на проживание. Это было известное мне по прежней жизни местечко, где когда-то давным-давно располагалась первая столица Золотой орды «Сарай». По крайней мере, так считалось в моё время. Я назвал это местечко Красный Яр, так как поставили городок на высоком левом берегу реки Бузан на слиянии её с Ахтубой.
Главная роль Красного Яра заключалась в том, как я мотивировал свои действия царю, чтобы «жители оного за разбойническими предприятиями донских казаков, кои из Волги в Бузан выходили, а оттуда проходили в Каспийское море… прилежно смотрели. И чтоб выходить им в море не давали». Так в грамотке, выданной мне российским самодержцем, и было написано.
Ожидая, что царь-государь обязательно ввяжется в войну с Польшей, на которую его подуськивало ближайшее окружение, я постепенно перемещал свои интересы — и себя любимого — как можно дальше от Кремля. Перевозил бесхозных «охочих» крестьян, наполнял территории сельскохозяйственным инвентарём и даже чернозёмом для собственных огородов, коего в Воронежской области было предостаточно. И каждая семья везла с собой гумус с той земли, на которой пахала.
И в Ярославле, и в других городах, где стояли мои фабрики и торговыепредставительства, оными управляли только голландцы. Я не стеснялся и не боялся приглашать их на работу, считая иноземцев не страшнее наших распорядителей. Иностранцы прагматичны и кое-где логичны. Наших же «умников» никакой логикой порой было не переспорить. Единственное, что я у кандидатов проверял, это — умение считать, правильно вести учёт и хранить продукцию. Лучших я отбирал, доучивал, выдавал рекомендации и требования, приставлял к ним кураторов из проверенных людей и несколько месяцев контролировал лично. Худших кандидатов ставил в помощники, или загружал другими поручениями.
Благодаря опытному хозяйству в Измайлово, удалось получить приличного размера картофель уже на шестой год выращивания. Стал на корню вызревать подсолнечник. Нормально родили помидоры. Но свёкла сахарной, почему-то, не становилась. Сахар приходилось закупать в Индии.
При строительстве пятибашенной крепости было найдено много золото одынских керамических изразцов, кои я приказал собирать отдельно и сортировать. Ещё в сорок девятом году нами был заложен православный собор, который к пятьдесят третьему году уже был построен и имел небольшой колокол. Сейчас заканчивали выпекать на местной стекольно-кирпичной фабрике похожие на древние, изразцы, для чего были пригласшены мастера из Персии, и украшать ими построенную недавно мечеть с четырьмя минаретами.