Мечетей от Астрахани до Москвы стояло единицы, и то, где-нибудь в глубинкею. Даже в Казани мечети строить было строго запрещено, «дабы не смущать новокрещённых татар». Но для своего городка я выпросил царское разрешение на строительство, и мечети, и лютеранской кирхи.
— Но чтоб православный собор был выше и краше! — погрозил мне пальцем царь.
Судя по всему, он и этим хотел внести раскол в церковные умы. Всеми своими действиями царь разобщал православное сообщество. Вероятно, чтобы собрать, в конце концов, под своей рукой тех, кто верен только ему, а инакомыслящих пустить в расход.
Пообещав царю за это «золотые купола», я своё обещание выполнил, построив пятикупольный собор, и покрыв его луковичные навершия сусальным золотом.
После вступления на патриаршую кафедру[1], в пятьдесят третьем году перед наступлением Великого поста, патриарх Hикон разослал по московским церквам «Память» или распоряжение, в котором предписывалось при чтении молитвы Ефрема Сирина совершать крестное знамение тремя первыми перстами. Это единоличное действие патриарха Никона вызвало сопротивление и недовольство. Тогда патриарх Никон решил собирать поместные соборы
В марте пятьдесят третьего года патриарх Никон объявил свой «крестовый поход» на староверие и двуперстие, предав его анафеме, приказав разбить и сжечь иконы, изображавшие такое перстосложение при совершении крестного знамения и на очередном соборе «продавил» решение о воссоединении Русской церкви с Константинопольской. Ожидали приезда патриархов.
Самые решительные события должны были произойти с пятьдесят четвёртого по пятьдесят шестой годы, вот я и удрал из Москвы, подготовив на Ахтубе своего рода плацдарм для отступающихся, но несдающихся «войск».
По всему трёхсоткилометровому течению Ахтубы были заготовлены брёвна для строительства домов и землянок. Кое-где в лесах — чтобы не разорили ногайцы — поставлены малые городки и поселения из трёх-четырёх изб, но с расчищенными для строительства площадками.
Православный люд, стал прибывать уже со мной в мае и ехал всё лето по Волге, а зимой санным путём напрямки по «ямам», организованным ещё Михаилом Романовым конным станциям. Алексей Михайлович, на удивление рационально принял мою концепцию народосбережения и переселение оного на границы государства. По большому счёту, царь, как я понял, воевал с церковными иерархами и с многообразием «староверия». Ему нужна была управляемость государством. Вот он её и добивался, пытаясь «приручить» или «выдрессировать» проповедников.
Кстати, на Руси проповеди в церквях не читали. Иезуиты подсказали Алексею Михайловичу, что чтобы властвовать над народом, проповедовать надо, а проповедовать надо уметь, а для того — учиться. Семинарий в это время не было, священников, да и княжьих детей готовили в монастырях. Вот и теперь в ближних к Москве монастырях активно готовили новое поколение пастырей.
Кроме Красного Яра, где, как считалось, стояла первая столица Золотой Орды, было ещё одно знакомое мне место «Второй столицы». Катались мы с друзьями по археологическим музеям древности и закатывались в посёлок «Селитренное». Там находили золотоордынские монеты, выпущенные позже четырнадцатого века.
Понравилось мне это село тем, что в нём имелось месторождение строительного известняка и залежи селитры, которые и появились из-за того, что соли взаимодействовали с известняком, и которые, как нам рассказывала гид, разрабатывались до середины девятнадцатого столетия.
— А я чем хуже? — подумал я, когда ездил по Ахтубе и размечал места для застройки. — Ведь порох нам нужен.
«Селитряное» давало многократную выгоду, и это местечко было заселено мной первым. К пятьдесят третьему году тут, кроме развитого сельского хозяйства, работало шестнадцать селитряных и иных мельниц. Бурые почвы давали обильный урожай овощей, пшеницы, ржи, ячменя и других зерновых. Хорошо прижился виноград, шелковичные деревья, фруктовые.
В основном, поселения растянулись по стокилометровому побережью Ахтубы от Селитренного до Красного Яра, как, впрочем, и было во времена Золотой Орды. Археологи говорили, что здесь когда-то проживал почти миллион жителей. К моменту моего переселения на Ахтубу — почти тысяча.
Кальциевую селитру переделывали в калийную и делали запасы пороха. Но основным её применение было — удобрение почв. Кальциевая селитра, в отличие от других азотосодержащих удобрений, не закисляет грунт, поэтому может применяться на разных его типах.
Я по своему прежнему «огородному» опыту знал, что внесение этого удобрения в почву перед посадкой значительно ускоряет прорастание семян и клубней за счет активизации деятельности ферментов. Кроме того, нитрат кальция способствует формированию здоровой корневой системы, устойчивой к болезням, грибкам и бактериям. Азотнокислый кальций помогает растению выжить и при резких перепадах температуры, способствует успешной зимовке многолетников. Наконец, удобрение улучшает вкус, качество и количество урожая, продлевает сроки хранения товарной продукции.