Грамотка была о том, что казачьей ватаге атамана Степана Разина, то есть — мне, дозволяется ходить по морю — Каспию свободно, где и когда вздумается. Для воевод бумага. По этот городок я и не вспомнил, что он был когда-то важнейшим пунктом пропуска на Кавказе. Войска турецкого султана, шедшие на Персию, будут спрашивать разрешения на проход. Да-а-а… А вообще-то, это была отправная точка торгового пути из Индии в Европу. По долинам Прикавказья шёл тот «шёлковый» путь.
— И что мы с этого можем поиметь, кроме проблем? — подумал я. — Торговый путь в Восточную Европу — это хорошо, но ведь в Крыму сидит какой-то там Гирей! А путь идет через Темрюк и Керч. Как всё интересно, но мне-то что до этого? Как перевалочная база место так себе. Вода здесь «дерьмо» в натуральном смысле. Устье ведь. Ага…
— А зачем вы крепость тут поставили? В Сулаке вода чище. Хотя, и там её пить нельзя.
— Почему? — спросил Фрол.
— Потому, что туда выбрасывают отходы и стекает дерьмо со всех аулов, что стоят на реке. Её длина семьдесят пять английских миль и живёт там куча народу. Даже в горах.
— А Терек? — выпучил глаза Фрол, ни сколько не удивляясь моим познаниям. И братья и отец давно устали удивляться чему бы то ни было.
— А Терек в длину триста миль и рек в него впадает больше и по долине он течёт дольше.
— Поэтому и дерьма в нём больше, — продолжил Фрол заворожённо.
— Вы хоть не пьёте воду прямо из реки? Кипятите?
Фрол потупил взор.
— Отстаиваем, — произнёс он.
Глава 2
— Кровавого поноса ещё не было? — спросил я.
Фрол покрутил головой.
— Будет.
— Ну, чего ты опять, Стёпка, пророчишь? — недовольным тоном проговорил Фрол. — Пошли уже!
— Золото где? — спросил я.
— В моей избе, — ответил, случайно в рифму, Фрол.
— А кто в избе?
— Никого.
— Понятно. А сладкую соль с Яика привезли?
— С собой везём. У Никона на струге. Целый бочонок.
— Понятно. Не ели, случаем?
— Не, как можно. Ты же запретил!
— Я и воду некипячёную пить запретил, — буркнул я. — А вы, как кони, из каждой лужи горазды…
Я в сердцах сплюнул.
— Нам здоровые казаки нужны Фролка, а ты их не бережёшь.
— Да, как мне их уберечь, когда они меня не слушаются!
Я посмотрел на брата и вздохнул.
— Ладно! Разберёмся! Пошли к людям!
Казаки, что встречали, стояли на берегу и ждали. И среди них виделись знакомые лица.
— Сотники! Марков, Трохин, Кабызда, Люлька! — крикнул я, ступая на вдруг ударивший в ступню берег. — Качка, мать её! Соберите своих десятников и в круг! Прямо сейчас! Здорово, братцы!
— Здорово, атаман! Привет, атаман! Здрав будь! — послышалось радостная здравница от встречающих нас казаков.
— Как живёте-можете?
— Живём, как можем! — ответил старший Потап.
— Здрав будь, Потап! Не распустил своих товарищей? Не разучились они саблей крутить?
— Твою школу забудешь, — рассмеявшись, проговорил Потап, видимо, вспомнив Измайлово. — Ночами снится!
— Проверю, проверю завтра на утренней зарядке. Или расслабились тут, без атамана? Вольница?
Я тоже разулыбался, увидев ещё знакомые лица.
— Рад вас видеть, братцы, — с искренним чувством высказался я. — Живы, чертяки. Распугали калмыков?
— Распугали, атаман, — крикнул ещё один казак.
— О, Ванятка! — крикнул я. — И ты здесь⁈ А что не на Волге?
— Зацепило стрелой меня. Да, тут почти все подраненные.
— А-а-а, госпиталь у вас тут? Тяжёлые у вас есть?
Ванятка, казак лет тридцати коротышка с растрёпанными волосами и в длинной рубахе без пояса, который он держал в руках, без штанов и босый, посмурнел.
— Уже нет тяжёлых… Помёрли…
— Понятно. А мы лекаря привезли английского. Зря, что ли?
— А, и хорошо, что привезли. Лечить есть кого! У меня рана не заживает уже третий месяц.
Ванятка сунул вперёд левую руку, перевязанную выше локтя почти чёрной от грязи тряпкой.
— Да-а-а… — вздохнул я. — Учить вас ещё и учить… Пошли в круг.
Пошли… Вошли в ворота и продвинулись к центру двора. Десятников вокруг меня встало много. Сотники стояли поодаль. Их я в круг не звал.
— Вот, что, братцы. Слушать меня! Если увижу, что кто-то пьёт сырую воду, сниму с десятка и понижу жалование. Воду варить и пить только такую. Прежде, чем что-то совать в рот, руки мыть с мылом. Если кто в десятке заболеет, пеняйте на себя. Запорю вас! Вы меня знаете. Услышали все?
— Услышали, атаман. Услышали. Знаем, атаман!
— Эти, вон, тоже знали, да видимо, забыли. Грязные ходят, как свиньи.