— А! — отмахнулся я. — Читать дальше?
— Читай-читай, — закивал «болванчиком» государь.
Далее шах вспоминал наше счастливое детство в гареме и наши с ним проделки-издевательства над евнухами и наложницами. В некоторых местах я, читая, краснел. Много интересного пришлось узнать о моём реципиенте. Да и о шахе Аббасе Втором. Да-а-а… Мальчишки — они везде остаются мальчишками. Дохлые кошки, дохлые крысы, тараканы и разные жуки в одежде объектов издевательств.
Через несколько десятков строк Аббас Второй стал описывать своего сына и мне стала понятна озабоченность шаха судьбой государства. Сам шах Аббас тоже не был, как считалось, сильным руководителем, и государственными вопросами заправляли его помощники, но Персия не разваливалась и на политической сцене котировалась сильнее даже османской империи. И этому помогала торговля с Россией.
Аббас покорил многие народы Кавказа, в том числе и князей Грузии-Кахетии, закрепился в Афганистане, Ираке. Даже наша стычка на Сунже продемонстрировала хорошую организацию его войск. Другое дело, что организованность и слаженность казачьих войск была лучше. Да и пороха на тренировках мы не жалели. А чего его жалеть, хе-хе, когда у нас селитры, как гуталина у кота Матроскина. А небольшие залежи серы на Кабарде были найдены ещё лет десять назад. Так что, пороха у нас было много.
Тут шах и произнёс заветные слова. Он, описывая немощь сына, назвал меня законным наследником своего престола и просил срочно приезжать.
— О, млять! — Не выдержал я и нахмурился.
Меня бросило в жар. Одно дело просто рассуждать и предполагать, а другое дело, когда сам шах Персии в письме признаёт тебя законным наследником… Да-а-а… Струйки пота потекли по моему носу и капнули на пергамент.
— Не испорти документ! — услышал я голос царя, донёсшийся сквозь шум в голове и вздрогнул.
— А ведь, действительно, с таким письмом, — подумал я, — заверенным, между прочим, четырьмя визирями.
Письмо, подтверждая волю шаха Аббаса Второго подписали визири: Сару Таки, Халифе Солтан, Мирза Мохаммад-Мехди Караки и великий визирь — Шейх Али Хан Зангане. Вот такие дела. Их печати я сквозь пелену тумана с трудом разглядел, висящими на шнурках разного цвета.
— Во, мля! — проговорил я и осушил кубок с нарзаном. Не хрена себе!
— Вот так-то, брат мой персидский Стёпушка. И теперь ты, дружище, вряд ли отвертишься от Персидского престола.
— Чего вдруг? — удивился я.
— А ты дочитал до конца? — хмыкнув, спросил царь.
— Не-е-е… Ебёна муха! — вырвалось у меня, когда я скользнул глазами по последнему абзацу письма.
'А ежели так случиться, что ты не приедешь, брат мой Исфандир Араси, мы будем считать, что тебя в Московии держат против твоей воли, ибо не можешь ты не приехать ко мне, к брату твоему, когда я умираю и лежу на смертном ложе.
— Пи*дец! — сказал я, сглотнув, вдруг ставшую тягучей, слюну. — Вот зачем он писал по тысячи узбекских воинов. И узбеков они могут призвать ещё не одну тысячу, если захотят идти на нас войной.
Мы с царём переглянулись.
— Послы в Москве? — спросил я.
Царь кивнул.
— Надо с ними встречаться и срочно отправлять назад с моим письмом.
Царь покрутил головой.
— Думаю, они без тебя не поедут. Почему-то мне так кажется.
— Да, это… Не хочу я в Персию, — воскликнул я чуть громче, чем хотелось, и на нас обратили внимание царские сотрапезники, сидящие за соседним столом, и давно напрягающие слух.
— Тихо ты! — прошептал царь. — Тут думать надо! Всё! Ешь, давай!
Мысли мои хаотично бились внутри черепной коробки, а аппетит пропал совсем.
— Млять! Что-то я уже наелся! — недовольно бросил я и продолжил, всё больше раздражаясь. — И зачем ты мне это письмо подсунул⁈ Потом нельзя было⁈
— Э-э-э… Да, кто ж думал, что там так… Э-э-э… Жёстко. Полагаю, что у послов ещё одно письмо для меня припасено.
Я глянул на царя и понял, о чём он говорит.
— Думаешь, у них на руках имеется ультиматум?
— Вполне возможно. Их посольство уже насчитывает около двух сотен человек, а это уже считается «большим посольством». Исмаил-бек — великий посол по пустякам не ездит. Он приезжал, крайний раз, два года назад. Привозил письмо шаха о том, что на Сунженский городок напали люди Аббаса, но без его воли. В письме было и слово о беспошлинной торговле…
— Да-да-да… Помню-помню, — пробормотал я, почти не слушающий царя, а занятый обдумыванием ситуации в которую меня загнала моя «мягкая», млять, дипломатия и переписка с шахом.
Аббас в письмах часто удивлялся моей разумности и моим успехам на Ахтубе и Кабарде. Его послы и купцы часто гостили у меня, следуя за мной, буквально, по пятам. За десять лет мы написали друг другу много писем. У меня, допустим, их скопилось штук пятьсот, если не больше. Я даже завёл специальную книгу, куда записывал, о чём писал я, и о чём писал Аббас, ибо в письмах смысла имелось чуть. Судя по всему Аббасу не с кем было поделиться наболевшим и вспышками здравого смысла в мраке алкогольного беспамятства.