— Чёрт! — вырвалось у меня. — И что делать?
— Тихо! — с мольбой в голосе произнёс царь. — Встретимся с послами, обговорим дату твоего отъезда.
Я с тоской посмотрел на царя.
— Не надо.
Царь пожал плечами.
— Только очень серьёзный повод может удержать тебя здесь. Или смерть близкого тебе человека, или…
Я ошарашенно глянул на царя.
— Или что?
— Или твоя запланированная заранее женитьба. Ты не планировал, случайно?
— Окстись, государь! Какая женитьба? У меня и избранницы нет.
— С такими, как у тебя наложницами, её и не будет, — хмыкнул Алексей. — Слышал я про твои грешные утехи.
Я покраснел, но быстро отмахнул от себя воспоминания о наложницах.
— Не о том думаешь, государь. Какая сейчас свадьба?
— Как какая? Ты же не хочешь в Персию. Объявим о твоей женитьбе на… Допустим на младшей моей сестре Татьяне… Э-э-э… Или Софье… Да любую бери, что по нраву…
Я вылупил глаза на царя.
— Ты это про своих сестёр говоришь?
Я помотал головой, словно сбрасывая морок.
— Это, чтобы я, взял в жёны твоих сестёр?
— Не сестёр, охальник, — рассмеялся царь, — а сестру. А ещё лучше — дочь Марфу бери в жёны.
Наверное я выглядел смешно с раскрытым ртом, потому что сидящие за соседним столом весело заржали, тыча в меня пальцами.
— Смейтесь-смейтесь, — успел подумать я, прежде, чем смог промолвить. — Сдурел, что ли?
— А что, в августе ей пятнадцать стукнет. Вот и объявим, что сразу и свадьба. А до этого много дел у тебя: сватовство, новый дом поставить надо в Кремле, по монастырям проехаться, подарки развезти, чтобы молились. Никак нельзя далеко ездить. А после женитьбы на моей дочери, какой ты наследник Персии? Ты член моего рода. Ну съездишь в Персию с великим посольством, но и всё. Шах Аббас сам от своих слов откажется. Хе-хе…
Я сидел и молча лупал глазами, уставившись в миску с обглоданной лебединой ногой. Слуги, видя нашу беседу с царём подойти опасались. Глянул на служку и он, метнувшись, выхватил тарелку из-под моих рук, опершихся на стол.
За соседним столом стихли и напряглись. Поднявшись со стула, я повернулся к царю и поклонился.
— Спасибо, государь, за оказанную честь, — сказал я так, чтобы никто кроме государя меня не слышал. — Если ты серьёзно, конечно…
— Ха! Ты считаешь, что такими словами шутят? — нахмурился царь.
— Прости меня, государь. Это я в себя прийти не могу. То право наследования персидской короны, то женитьба на Марфушке. Я же её и не видел, почитай. Сколько ей? Лет пять было, когда я совсем уехал на Ахтубу? Не стар я для неё?
— Самый возраст для воина. Тебе тридцать шесть?
— Ну…
— Ну и ну… Хороший, говорю возраст для женитьбы. Есть, что всем предъявить. Никто не упрекнёт меня в том, что выдал свою кровинушку первому встречному. И о твоём наследовании перскидской короны объявим завтра же, как и о предстоящей свадьбе. Пусть персы сами на себя пеняют. Ты завтра к полудню присылай сватов и сам приходи. Вот послы, хе-хе, всполошатся…
— Да, уж… — я покрутил головой, не веря в происходящее.
Никогда даже не пытался подумать о том, чтобы попытаться «так» приблизиться к царскому трону. Из истории я знал, что дети женского пола царей не выходили замуж.
— А что не Евдокию? — вдруг спросил я, встрепенувшись, имея ввиду старшую дочь Алексея Михайловича, которой уже исполнилось шестнадцать лет.
Царь удивлённо посмотрел на меня.
— Хочешь, бери Евдокию, — сказал государь, пожимая плечами. — Почему-то на ум пришла Марфуша. Тиха Евдокиюшка так, что и не видно её, и не слышно.
— Она меня больше знает. Играли с ней в Измайлово на горках, помнишь?
— Так она тебя и вспоминает всё время. Спрашивает про тебя. Даже письма перечитывать заставляла. Где ты им приветы передаёшь и зайчонком её называешь.
— Ну, да, — вспомнил я. — Точно! Я же ей шапку с ушками сшил, как у зайца.
— Вот она и помнит до сих пор. И парсуну твою тайно хранит в сундуке рядом с письмом твоим, в котором ты поздравлял её с пятнадцатилетием.
Царь стукнул себя по лбу ладонью.
— Вот я дурень! Так, она же сохнет по тебе, а я чуть было беды не наделал. Вот ведь дурень!
Царь аж подскочил на своём стуле и стукнул ладонью по столу.