— Мастеров своих жду от тебя, Степан Тимофеевич.
— Вот приеду на Ахтубу, посмотрю, что у меня творится и отправлю твоих мастеров.
Воевода в том году решил поставить в Симбирске государев ткацкий двор, чтобы делать шёлковые ткани. У меня уже не хватало станков для ткачества, а сырьё лишнее продавать голландцам давила «жаба». Вот я и посоветовал Дашкову собрать цех. Помог изготовить необходимое количество станков и подготовил необходимое количество мастеров. Мой поступок был по достоинству оценён и Дашковым, и самим царём, которому Дашков отписал честный отчёт о моём участии в казённом предприятии.
[1] Самый крупный ярославский клад XVII века был найден в 1940 году при строительстве средней школы №4 на улице Федора Волкова буквально в нескольких десятках метров от церкви Николы Надеина в Ярославле. Из земли были извлечены 18792 серебряные монетки — копейки, деньги весьма значительные по тем временам. На эту сумму можно было приобрести 280 десятин земли по нормам, определенным указом Михаила Федоровича Романова в 1628 году.
Клад, найденный недалеко от храма и усадьбы богатейшего ярославского купца, государева гостя Надеи Светешникова, датируется специалистами не позднее 1645 года. Это позволяет предположить, что Надея Светешников, почувствовав шаткость своего положения и надвигающуюся опасность, мог спрятать деньги, спасая их от государственной конфискации.
Глава 17
Осмотрев в Симбирске торговые и приходно-расходные книги, хозяйственные и производственные постройки и, предупредив нужных людей об увеличении количества ходоков из Московии и о необходимости пополнить продовольственные запасы, я отправился в монастырь и проговорил те же вопросы с его настоятелем, с которым у нас издавна сложились деловые отношения. Я много вкладывал средств в Успенский монастырь, ибо Симбирск в моих планах должен был сыграть одну из ключевых ролей.
С иеромонахом Успенского монастыря Макарием, кроме деловых, у меня сложились тёплые сыновне-отеческие отношения и ему я давно исповедался в грехах моих настоящих и будущих. Макарий раньше не воспринимал мои покаянные слова всерьёз, но теперь, когда я пришёл к нему на причастие, он встретил меня преклонив предо мной колени.
— Что ты? Что ты? — вскрикнул я, кинувшись поднимать старца.
— Всё знал! Всё знал! — плача навзрыд, восклицал настоятель. — Ведь я не верил! Анафеме преданы мы! Анафеме!!! Антихристы! Бесовское отродье! А мы им дары подносили. Да будут они сами прокляты!
— Полно! Да, полно тебе, отче! Ты же сам мне говорил: «Чему быть, того не миновать! Всё в руках Божьих!».
— Да, говорил, но ведь не верил я твоему пророчеству!
— Не пророчество это, а простая логика. Розмысл. Сопоставление различных событий и предсказание грядущего. Это не то, что свыше даётся. Я просто лучше тебя знал прошлое, а поэтому предвидел будущее. Исповедуешь меня?
— Исповедую, Стёпушка.
Эту мою исповедь иеромонах выслушал очень внимательно и молча, Он благословил и дал причаститься таинств.
— На великое дело идёшь, Стёпушка, — сказал он. — На защиту веры русской. На войну с Антихристом.
— Не знаю, отче. Не уверен я в правде своей. И есть ли правда на земле, отче? Д и с кем идти за правдой? Нет у меня товарищей, в коих был бы совсем уверен. Боюсь, продадут.
Я и вправду боялся до дрожи во всём теле. Не мог я смириться с тем, что кто-то будет людей жечь за веру. Не знал я было ли это на самом деле, или врут историки, а потому не был уверен ни в том, что стоит заводить «бучу», ни в том, что меня не предадут ближайшие соратники.
Десять лет я подвергал жёсткому отбору и воспитанию казаков по принципу «истиной веры». Сам исполнял все каноны и требовал того же от казаков. Как мусульмане пятикратно справляли намаз, так и православные казаки пять раз молились Христу. Были у меня и те и другие воины. И даже буддисты и огнепоклонники. Все в одно и то же время молились.
— Наступил век Антихриста! — глаголили Ахтубинские старцы, время от времени, последние лет пять. — Грядёт битва Православного и Правоверного воинства с воинством Врага Человеческого! Обманом враг вносит в души верующих раскол и распри. Обманом склоняет с праведного пути. Будем же готовы, братья, постоять за Бога в час жестокой битвы!
Всех не сгоняли на моления, но увещевали и ободряли примером. Однако, тех кому сее действо было не по нраву, переводили в другие, «вольные», отряды. В конце концов теперь у меня имелось тысяч десять истинно верующих воинов. Тем более, что раскол начался не в тысяча шестьсот шестьдесят шестом году, а много раньше. Народ это видел, и делал правильные выводы. Собственно, люди от этого раскола и бежали на Ахтубу.