— О какой людской смуте ты говоришь, атаман⁈ — Спросил атаман Самарского казачьего войска Харитон Нагой.
— О той, которая вот-вот случится. Собор совсем закабалил крестьян, прикрепив их к имеющемуся наделу и запретив переход на лучшие земли. Многие не приняли новые обряды и крест латинский, что признали на том же соборе.
— Как, латинский крест⁈ — крикнул Митяй. — Крыж признали⁈
— Крыж-крыж, — кивнул я. — и креститься двуперстно запретили, или — анафема.
Атаманы машинально перекрестились и, глянув друг на друга, рассмеялись. Все держали поднятыми два пальца.
— Не запретят нам креститься так, как крестились наши пращуры, — сказал Егор Малой, второй атаман казаков с Самары.
— Ещё как запретят, — сказал я. — На кострах жечь станут. Кхм-кхм… Но я сейчас не об этом. Поднимется народ, или нет, а я вас должен о том предупредить. Намедни говорил с Васькой Усом, что в прошлом году ходил на Москву правду искать. Говорит, что войско собирать будет. Снова на Москву пойдёт, правды искать, воевод и бояр бить.
— Бояр бить⁈ — удивился Васька Горбыль.
— Воевод⁈ — воскликнул Демидка Шустрый. — А било у Васьки Выросло, чтобы воевод бить?
Все заржали.
— А я бы тоже кое кому набил бы кое что, — подал голос Нагой.
— Кое что набить не получится, — бросил кто-то. — Бить, так бить намертво.
Это оказался атаман со среднего Дона Тимошка Пушкарь.
— Только тронешь кого, сразу войско пришлют, — добавил он же.
— Вот и я говорю, — вставил я. — Хорошенько надо подумать. Сразу упреждаю, что службу царю я не придам. А оттого не обижайтесь, ежели встретимся на бранном поле супротивниками.
— Да-а-а, Степан Тимофеевич, задал ты нам задачу, — почесал бороду Харитон Нагой. — Вроде, кхе, не хотелось бы тебя супротивником видеть, но, кхе-кхе, чему быть того не миновать.
— Ты против народа пойдёшь? — удивился Пушкарь.
Ответить я не успел.
— Да оженил его царь на своей старшой дочке, вот и притух, Сепан Тимофеевич.
— Нас на бабу променял? — бросил, похохатывая, Пушкарь.
— Ты, Тимофей, не зарывайся, — произнёс я спокойно и тихо, но так, чтобы он слышал. — Какая моя жена тебе баба?
Пушкарь мгновенно побелел лицом.
— Прости, Степан Тимофеевич. Язык мой — враг мой. Вырвалось случайно. Прости!
— Прощаю. И скажу всем. Что сам ни на кого не пойду. И постараюсь сидеть на Ахтубе ровно, если царь не призовёт. Да у него и других воевод достаточно, чтобы против вас выстоять. Не справитесь вы с ними. У царя сейчас тысяч триста войск соберётся легко. После польской войны много солдат отставных без дела шляется. Да и казаков…
— Кто такие солдаты? — спросил Демидка Шустрый, атаман с Яика.
— Это так новых стрельцов зовут. На немецкий манер. Солдаты, рейтары…
— Этих солдат нам бы прибрать, да они денег стоят, — тихо проговорил Пушкарь и косо глянул на меня.
Пушкарь — один из не многих, кто знал, где у меня спрятаны на Дону две заначки. Я его взгляд, вроде как, не понял, пропустив мимо. Пушкарь тут же опустил голову, спрятав глаза.
— Всё, что хотел, я вам сказал, а теперь предлагаю погулять, а для того прошу пройти в баню, там всё накрыто м готово к гулянке.
— У тебя баня, Степан Тимофеевич, как терем воеводы — о двух ярусах. Даже завидно. Такая баня, небось, у царя-государя?
— Нет, ребятушки, у государя Алексея Михайловича банька получше будет, — соврал я.
Баня моя была сделана по такому же проекту, как и в Измайлово, только тут водяное колесо мельницы вращало через редуктор шестерёнчатый насос, который подавал воду по медной трубе в накопительную ёмкость. Из неё, через фильтры, вода растекалась по котлам, душевым кабинам, раковинам и ватерклозетам. Я и жил-то в этой своей «бане», что стояла на берегу Волги, а в посадских хоромах принимал деловых и политических партнёров. У меня везде стояли такие «бани»: и в Ярославле, и на Ахтубе аж в трёх местах.
Причём, секрет шестерёнчатого насоса я не раскрывал. Короб и короб. В одну трубу втекает, из другой с огромным напором вытекает. И секрет четырёх передаточного редуктора никому не показывал. Допущенный к обслуживанию системы народ знал только, как его переключать, да как менять фильтры, или промывать отстойники. Да как чистить фановую систему. И пользоваться в своё отсутствие своим домом я никому не позволял.
Система водяного отопления работала через трубчатые котлы, встроенные в обогревательные печи. В бане стояла печь, типа камина, с дверкой из огнеупорного стекла, что очень нравилось моим гостям. Из котлов вода за счёт нагревания и расширения поднималась наверх и расходилась по бойлерам, нагревающим воду для бытовых нужд, чугунным батареям, и возвращалась обратно в котлы. На самом верху имелись расширительные баки, закрытые гутаперчевой мембраной для того, чтобы вода меньше испарялась.