Шучу, я, дамы и господа, товарищи и товарки. Мысли, конечно, такие имели место, но только в прожектах и мечтах. Как, впрочем, мысли и о занятии царского престола. С сорок восьмого года не бывало дня, когда бы я ни задумывался об этих документах и о том, как бы я правил, если бы был царём. Внесли, сволочи, масоны в мою душу смятение и зерно тщеславия, и, как ни душил я это зерно, оно постепенно прорастало и прорастало. Медленно, но верно.
С тех пор я боролся с цепким «плющом» тщеславия, но он оплетал меня плотнее и плотнее. Знают… Знают иезуиты психологию и человеческую натуру. Оттого и оставили документы у меня, в надежде, что я созрею сам и как спелый плод упаду к их ногам. И я не знал к кому предъявлять претензии, мать их… Никто из окружающих меня потенциальных и явных масонов больше не обращался ко мне с крамольными предложениями.
А пока меня ожидал путь в Москву, но спасительный снег всё не приходил. В Симбирске скопилось столько товара с купцами, что уже не хватало места для их проживания. Пришлось пригласить нескольких знакомых мне «гостей» к себе на постой и это немного скрасило моё нахождение в Симбирске и отвлекло от тяжёлых и однообразных раздумий.
«Гостями» были голландцы, недавно прибывшие из Голландии. Недавно, — это в августе. Они прекрасно знали моих торговых представителей, тоже голландцев, и поэтому радостно делились с ними политическими новостями, информацией о колебаниях цен на рынках Амстердама.
— Какие цены на луковицы тюльпанов в Амстердаме? — спросил Пётр Марселис — личный почтмейстер царя Алексея Михайловича,. — Не поднялись, случайно?
— Не-е-е-т, достопочтимый гер Питер, — ответил вновь прибывший «гость». — Даже удивительно, что сейчас тюльпаны продаются, как обычные цветы. Дорогие, но обычные. Позволю спросить, почему интересуетесь?
— Да, тут, кхе-кхе, Степан Тимофеевич изволит снабжать Московский государев двор луковицами тюльпанов. Есть очень интересные образцы. Например — чёрные тюльпаны.
— Ну, чёрные тюльпаны теперь не такая уж и редкость в Голландии, да и везти далековато. А ажиотаж спал, да-а-а… А было дело… Хе-хе…
Купец засмеялся.
— Вы не попались на тюльпаний бум? — спросил он.
— Я, слава Богу, в то время был или мал, или находился здесь. Я ведь начинал учиться торговли в России у Исаака Массы. Он тогда был посланником Генеральных штатов Голландии и они с моим отцом открыли в Москве торговую контору. Мы тут провели очень тревожные годы. Но и поторговали на славу. Очень мудрый и предприимчивый голландец. Многому меня научил. Царство ему небесное, как говорят московиты.
Марселис искоса глянул на меня, но я не отреагировал, продолжая отдавать внимание печёной стерляди. Мы уже с ним немного пообщались накануне, ибо он привез мне письмо от Алексея Михайловича, да и его историю я хорошо выучил, поэтому меня больше интересовали вновь прибывшие купцы. Похоже, что и купца тоже мало интересовала биография.
— А вы, гер Питер, продолжаете заниматься почтой? Откуда теперь приехали?
— Ну… Теперь-то я приехал из Москвы, а туда из Риги, — сообщил Марселис «открытую» информацию.
Вообще-то государь сообщал мне, что в Польше зреет восстание князя Любомирского и весть о нём принёс именно Марселис, получивший информацию от своего сына Леонтия, находившегося в Селезии. Об этом мы тоже вчера говорили с Марселисом. Алексей Михайлович по моему совету организовал почтовую службу как только взошёл на трон.
Еще в его юные годы мне удалось привить будущему государю понимание, простой истины о важности обладания свежей информацией о том, что твориться и в мире, и в России, и вокруг Кремля, и в самом Кремле. Именно поэтому он пытался назначить меня руководителем Тайного приказа, но мне удалось отвертеться.
Марселис служил в тайном приказе, а я «курировал» его по мере возможности и организовывал агентурную работу в южных регионах, отсылая царю, как я уже говорил, ежемесячные отчёты. Голландские купцы, как наиболее мобильные и прагматичные субъекты легко брались за перевозку писем и сбор информации. Причём, они с пониманием относились к требованию писать отчёты о проделанной работе и справки на определённую тему.