Мы вчера с Матвеевым разговаривали сначала с Алексеем Михайловичем, который приказал Матвееву позвать на разговор меня, а потом и один на один. Долго разговаривали. В основном, говорил Матвеев, рассказывая, про взаимоотношения в боярской думе. Об этом попросил Аотамона государь, сказав: 'введи Степана Тимофеевича в курс всех дел. Вместе будете рулить, пока я хвораю.
С Матвеевым мы были знакомы с тех пор, как меня поставили управлять Измайловским островом. И о нём у меня сложилось весьма благоприятное мнение. Матвеев был спокоен, тих, осторожен в высказываниях и никогда не злоупотреблял дружбой с царём. А дружба у них была крепкой. Сближение в детстве перешло в прочную дружбу. По вступлении Алексея Михайловича на престол, Матвеев начинает получать ответственные поручения. Порой даже я не знал, какие. Алексей Михайлович, при всей его мягкости, следует заметить, был весьма скрытным человеком.
Матвеев видел в присоединении Малороссии к Москве народное историческое дело, «прицепление, как он выражался, ветви к приличному корени», и в этом нашел полное сочувствие себя со стороны царя Алексея. Отсюда — его мягкость и терпеливость в сношениях с представителями Малороссии, стремление опереться там на народные массы, — свойства, снискавшие ему широкую популярность на Украине, где его прямо называли «добродеем и батькой»[1].
В вопросе присоединения Малороссии к Московии наши с Матвеевым мнения расходились, но спорить с ним и с царём я посчитал неразумным.
Илья Данилович Милославский — отец царской жены и князь Юрий Алексеевич Долгоруков, тоже находились во дворце с вечера, но ни со мной, ни с Матвеевым не общались. Они закрылись в старом царском тереме, и с вечера принимали своих гостей. Как мне потом доложили, к ним вчера приехали Пётр Салтыков и Яков Черкасский.
Съезд важных персон меня сильно тревожил. Всё, что происходило мне сильно не нравилось. Я не хотел и не планировал захватывать власть, опираясь на своё мнимое родство с Василием Шуйским, пробывшим царём, кстати, всего четыре года. Да и захватившим власть с помощью доверившихся ему бояр.
Дело в том, что я не чувствовал в себе силы воли и управленческого дара. Мне-то с моей Ахтубой было тяжело справится и со всей своей торговой империей. Самому приходилось мотаться по Волге туда-сюда. А так руководить — не правильно. Меня уже сейчас тошнило от осознания, что и следующий год я буду ездить туда-сюда и проверять бухгалтерские и складские книги.
Правильный руководитель делегирует полномочия менеджерам, но в своё время я насмотрелся на них, приходивших не управлять, а воровать. Миллиардами воровали наймиты. Как, собственно, и здесь. Читал я про родственников жены Алексея Михайловича Милославской Марии. Страшно представить, как они обогащались… Короче, не видел я себя на Российском троне ибо считал себя бездарным управленцем.
Правда, были уже у меня «менеджеры высшего и среднего» из числа сельских управляющих. Но ведь не ставить же их на управление государством? А Дипломатия? Хотя эти процессы как-то же идут? И не думаю, что Алексей Михайлович сильно в них разбирается и вмешивается. Там тоже все послы продажные. Да и какая там политика? Хотя, в Польше, вон, оппозицию поддерживаем, из Турции сообщения от агентов поступают регулярно. С налогами тоже можно кое что придумать…
Так я стоял, смотрел на то и дело приезжающие повозки, и размышляя, всё больше склонялся к тому, чтобы собрать монатки и умчаться в даль снежную. Только было жалко жену с сыном. Мало ли, как тут всё обернётся? Я, конечно, ещё вчера собрал своих казаков вокруг и в Измайлово. Даже во дворце расставил охрану из моих «орлов», но их всего здесь было пятьсот сабель. Остальные, какого-то беса Алексей Михайлович оставил зимовать в Коломне. Видимо испытывал меня тогда царь: «оставлю или не оставлю ему аж две тысячи сабель?»
До Коломны всего девяносто вёрст по хорошей санной дороге, а это максимум пять дней пути туда и обратно. Неделю в Измайловской крепости мы должны высидеть. Это, ежели что… Но, по опыту прошлых думских сидений над каким-либо вопросом, пассивное состояние дела из-за споров может длится месяцами. Так, что… Э-э-э-х… Быть или не быть? Брать или не брать? А если брать, то не сейчас же, когда царь ещё при памяти, хотя и не в здравом уме, а тогда, когда станет понятно, что править страной он не может.