Алёшку государь этим летом, после его тринадцатилетия, представил и народу на Красной площади, и боярам, как своего наследника и, вроде, как получил от них одобрение. Завелась на Руси такая форма престолонаследия. Собором тысяча шестьсот тринадцатого года сын царя Михаила Фёдоровича определялся, как автоматический наследик, а вот внуки уже должны были согласовываться с народом. Вот такая хрень… Да-а-а…
Поэтому, если помрёт Алексей Михайлович, то не факт, что Алексея Алексеевича вознесут на престол. Вот сейчас об этом и станет спорить думская братия.
Но, с третьей стороны, князья Шуйские считались первыми наследниками Русского престола после Рюриковичей. Они были ближайшими родственниками потомков основателя Древнерусского государства и происходили от суздальских князей. 1
После смерти последнего царя-Рюриковича — Фёдора Иоанновича — наследовать ему должен был, по закону, старший на тот момент представитель князей Шуйских — Василий Иванович. Но царь Фёдор Иоаннович этот закон нарушил — завещал трон своему шурину Борису Фёдоровичу Годунову.
Таким образом, и Михаил Фёдорович и Алексей Михайлович Романовы опасались потомков Шуйских как потенциальных конкурентов в борьбе за власть, так как они имели законные права на Русский престол. И выбрали Шуйского царём не просто так, а по праву.
— И вот теперь я тут стою такой, с документами, а они обсуждают, кого поставить на трон. А я, такой, захожу и документы на стол, бац! Прошу иметь их ввиду! Это же будет полный, э-э-э… Ну, вы поняли!
Стекло было прозрачным и холодным. Я прижимался к нему лбом и за своими мыслями, не заметил, как все повозки разъехались и двор опустел. Я мог пойти на заседание думы, но что я там не видел?
Государь сегодня выглядел лучше чем вчера. Он полусидел, полулежал на своей постеле точно так же, как и Михаил Фёдорович, когда я увидел царя впервые. Только Алексей Михайлович совсем не мог шевелить ни левой рукой, ни левой ногой. И говорил так, что его было трудно понять.
Мы проговорили с ним немного. В основном он общался с детьми, которые плакали вокруг него, как соколята, вокруг раненого сокола. Почему-то пришло именно такое сравнение. Наверное потому, что Алексей очень любил соколиную охоту и иногда повторяя птичьи движения, очень походил на своих любимцев. И детишки любили играть в соколиную охоту, имитируя действия взрослых и повадки птиц. Меня, откровенно говоря, такие игры коробили. Мне вспоминалась Гоголевская «Майская ночь», где русалки играли в ворона, а у ведьмы, когда она ловила русалок, появлялись когти. Мне всегда казалось, что у водящего или водящей тоже вылезут когти, когда придётся хватать «добычу». Но царским детям такие игры нравились.
С утра пораньше я достал из тайника весь «пакет» документов и уложил их в свою сумку. Также собрал и другие нужные мне вещи, если придётся «рвать когти». Приказал приготовить лошадей, повозки, фураж, вооружение и всё другое, необходимое для дальней поездки, в том числе и женские, и детские вещи. Я не знал, как сложится этот день, хотя ещё с вечера позаботился о нашей безопасности.
Мы вчера долго сидели с Пушкиным и пили, но только после того, как подняли весь гарнизон в ружьё, поставили дозорных на стены проверили порох в пороховницах и ягоды, э-э-э… Ну, вы поняли. Да-а-а… Допились мы вчера до того, что я стал называть воеводу Александр Сергеевич и просил прочитать стихи. Честное слово! Я давно так не напивался. Ну, так повод то был огого какой. ТО ли за здравие, то ли за упокой… Я постоянно путался, то провозглашая какому-то «Ивану Михайловичу — самодержцу» здравницы, то сетуя, что Алексей Михайлович умирает.
Утром я проснулся в поганейшем настроении. Хорошо, что моя жёнушка ночевала с маменькой и не видела каким я вернулся и что вытворял ночью, никак не находя себе места от вездесущих вертолётов. В конце концов я уснул на глазурованной плитке ванной комнаты, правда подстелив на холодный кафель прикроватный коврик.
В дверь стукнули и охраняющий мои палаты изнутри казак спросил:
— Кто?
— Тут Артамон Матвеев к атаману.
— Впусти, — сказал я.
— Пошли скорее, — ворвавшись позвал Артамон. — Его величество позвал бояр, хочет, чтобы они присягнули Алексею Алексеевичу. Он составил завещание и назначил наследником сына. Тебя приказал позвать, чтобы и ты присягнул.
— Вот он момент истины, — подумал я, машинально касаясь спрятанных во внутренний карман документов.
— Пошли, — кивнул я и позвал за собой своего полковника-тысяцкого кабардинского князя Михаила Яковлевича Черкасского, восемнадцатилетнего сына крупного полководца князя Якова Куденетовича Черкасского, потомка Темрюка Илдаровича. Михаил присягнул мне, когда мы поженились с Дуняшей и когда узнал, что я освободил Кабарду от протурецких шаек и держу над ней контроль с помощью десятитысячной армии. Я пообещал ему назначить его командующим одной из армий, если он отучится в военной академии сдаст «генеральский минимум».