Я невозмутимо смотрел и слушал Оболенского, понимая, что у меня всё почти получилось.
— Вы это серьёзно? — спросил я.
— Что, серьёзно? Про трон шаха, или про моё воеводство?
— Про воеводство.
— Кхэ-кхэ-кхэ! — закашлялся Оболенский. — Значит про трон шаха, это — правда?
Я ему не ответил.
— Тогда и про воеводство — правда. Я уже свыкся с этими местами. Вода здесь, правда, — жуткая дрянь. Приходится возить с другой реки, что с гор течёт. Сулак называется. Вот там чистая вода.
— Почему там городок не поставили? Там по всей реке поселения кумыков. Места нет свободного. И она считается владением правителя Карабудахкента Сукрай Шевкал.
— А воду набирать можно?
— Воду набирать можно, но кумыки сильно недовольны. Сухрай зело борз, как говаривали наши пращуры. Пытается договориться с местными, чтобы закрыть наш городок. Обещает им свою защиту от всех. Но местные, слава Богу, ему не верят.
В подарок я передал воеводе своего вина, чем немало удивил Оболенского. Из царских Астраханских виноградников нельзя было взять ни ягодки. Сие было чревато казнью. А тут я привожу с Волги своё. Естественно, воевода угостил меня и местным вином. Оно оказалось более терпким. Честно сказать, мне моё показалось вкуснее.
С поездкой в Дербент решили не откладывать. Воевода попытался переложить «суету» с переплавкой золота на меня, но я сослался на то, что не хочу к себе привлекать внимание персидских властей и готов побыть временно техохронителем. Всё равно, передавать ювелиру сразу весь объём самородков нельзя. Вряд ли он сможет переплавить все четырнадцать килограмм золота. Я полагал, что он сможет за раз переплавить будет максимум пол кило. Плюс чеканка монет…
— А вот после первой партии, я смогу приходить от вашего имени.
— Что ж, — благоразумно, — согласился Оболенский. — Тем более, что меня в Дербенте знают. Покупал я там, кхэ-кхэ, драгоценности у одного, кхэ-кхэ, ювелира.
Глаза Оболенского при этих словах блеснули, а по лицу пробежала странная гримаса.
— Какие-то более тесные контакты связывают вас, — подумал я. — А не сбываешь ли ты через этого ювелира награбленное? Или приобретаешь «бумаги» на нажитое «непосильными трудами»?
Отправиться в Дербент мы с Оболенским решили на следующий день. Этим же днём мы на шхуне сплавали на речку Сулак и дерзко войдя в устье, мы прошли на парусах и вёслах довольно далеко. Ширина и глубина, двести и четыре метра соответственно, позволяла. Течение было совсем слабое, а вода почти пресная.
Кумыки, сбежавшиеся на берега, что-то кричали ругательное, отчаянно махали руками и палками, швырялись камнями и изредка постреливали в нас стрелами из луков, падающими в воду. Мы проплыли вверх по реке метров семьсот, когда глубина сократилась до двух метров, а вода стала совсем пресной, набрали воду в бочки, развернулись и вышли. Я понимал раненых казаков, которых привезли сюда и которым совсем не хотелось конфликтовать с местным населением. Конфликту они предпочли пить грязную воду реки, протекающей многие километры по илистой и глинистой долине через многочисленные селения.
— Постарайся договориться с главой общины, — сказал я вечером Фролу. — Предложи платить им за воду, э-э-э, да хотя бы мёду. Бочка мёда за год водопоя.
— Пробовали, Стёп. Они просят две, а не даём две, просят три.
— Понятно. Недоговороспособные… А может, расхерачить их просто из пушек? Зайти всем флотом и отстреляться бомбами.
— Кумыков много. Они разбегутся, потом соберутся и сами вдарят. У воеводы спроси. С ними лучше жить мирно. Ни османам, ни персам не покоряются, а они много раз пытались. Да и воевода царю пожалуется. Он тебя должен был предупредить, что кумыков задирать запрещено царским указом. Предупреждал?
— Предупреждал.
— Ну, вот! А ты: «вдарим».
Хорошо посидели и в этот вечер. Тоже с вином, но только местным, и тоже с песнями. Казакам нравилось, как я пою. Голос у Стёпки был звонкий, но с уже проявившейся юношеской хрипотцой.
— Ты сходи к ним ещё раз и скажи, что приехал я, наследник шахского престола, и поить меня теми помоями, что текут в Кизляре, — в падлу. И что они видели, какие у меня корабли. И это только три из многих. И вообще, я пришёл здесь править, а не помои пить. Завтра отплывать стану, оденусь в плате шаха и мы снова пройдём вверх по реке, и, якобы, наберём воды. Спросят, куда отправился, скажешь, — на переговоры с шахом Аббасом.
— Одежду ты прикупил дорогую, — без одобрения в голосе сказал Фрол и покрутил головой. — И что тебя повлекло в эту Персию. Торговали бы по тихой…