Помощники палача привязывали его к столбу деловито, не торопясь, как лошадь в кузне.
Старик на телеге отчаянно закрестился.
– Петрунька, Петрунька, – шептал он. – Дай, господи, легкую боль!..
Подьячий возле столба стал читать приговор. Парень был пойман на грабеже подвыпившего попа, когда в пасху тот после праздничного обхода дворов по приходу возвращался домой с пасхальными приношениями. Парня схватили на месте прохожие стрельцы.
В толпе пошутили:
– Ты б, дурак, угостил стрельцов куличами – они бы тебя и пустили!
Но шутки вдруг прервались. В тишине со свистом взлетел кнут, и вместе с первым ударом красавец малый как-то по-детски, негромко и жалобно вскрикнул...
Кнут сразу рассек на нем кожу до крови.
– С кровью-то легче. Когда пухнут, хуже! – сказали в толпе.
Парень вскрикнул еще раз и два и вдруг весь обвис...
– Иной, глядишь, мусорный мужичонка, да терпит, – со знанием дела заметил какой-то посадский, – а тут: посмотреть – богатырь, ан прокис!
– Слабенек! – поддакнул второй. Ядреных всегда-то скорей засекают...
... Вместе с другими Стенька пошел вслед за скрипучей телегой, на которой отец увозил сына с места казни. Они шли гурьбой в облаке раскаленной пыли, словно провожая покойника. Опасаясь сыщиков, люди, ропща вполголоса, осуждали жестокость судей. Иные, обгоняя соседей, приближались к телеге и кидали гроши на залитую кровью рогожную подстилку...
И казацкий Дон сурово карал воров. Был в Черкасске, на площади, столб, к которому привязывали виновного, и каждый прохожий мог его ударить плетью, не то и дубинкой – как круг решит. Были случаи, когда за тяжелые преступления войсковой круг приговаривал побить казака камнями или в мешке бросить в воду, а то привязать к конским хвостам и разодрать на части. Стенька слыхал о таких приговорах, но сам никогда не видел подобной казни в своей станице или в Черкасске. А тут сразу столько мучений перед глазами!..
Казак и царь
Степан не заметил и сам, как отстал от телеги. Вспомнив, что обещал казакам возвратиться к обеду, он сунул сапожки голенищами за кушак и пошел быстрее. Степан миновал уже кузницу, мимо которой шел утром. За неширокою хлебной нивой перед ним зеленел перелесок, манивший приветною тенью. Стеньке хотелось пить. Он заметил утром в лесочке ручей. «Вода небось в нем студена», – подумал он, предвкушая, с каким наслаждением напьется.
Степан уже подошел к опушке, когда позади послышались звуки рогов, шум, топот копыт и собачий лай.
Вздымая пыль, неслись на него какие-то всадники. Стенька отпрянул с дороги в кусты. В тот же миг мимо него промчалась пестрая вереница лихих всадников.
В зеленых кафтанах с парчовыми отворотами на рукавах и шитыми воротами, в украшенных птичьими перьями шапках, скакали сокольники, держа на кожаных рукавицах красивых хищных птиц белой и пестрой масти. Зачарованный этим зрелищем, Стенька глядел на птиц разгоревшимся взором.
Бывало, так же станицами езжали на птичью ловлю и казаки, так же удало скакали в ватаге и молодые казачата. Не раз в такой веренице езжал и Стенька. Он всегда любил ловчих птиц и теперь залюбовался красавцами, которые горделиво озирались и взмахивали крыльями, чтобы удержать равновесие... Въехав в лесок, все замедлили бег лошадей. Молодой казак глядел на них, затаясь за кустом орешника.
Вдруг рядом затрещали ветви и прямо в лицо ему фыркнула лошадь...
– Что ж ты, пес, не кланяешься его величеству государю царю Алексею Михайловичу? Кто ты есть, что, как волк, из кустов выглядаешь?! – крикнул над Стенькою молодой дворянин, который наехал на куст вместе с двумя слугами.
– На птиц загляделся я!.. – оторопело воскликнул Стенька.
В десятке шагов от себя он видел толпу разодетых всадников. Но как признать среди них царя?!
Сокольники проскакали теперь вперед, и мимо куста проезжали псари с собаками на ременных сворках. Дворянин махнул им рукой. Двое псарей придержали коней и подъехали.
– Некогда с ним разбираться. Захватите с собой да беречь его до расправы, – сказал дворянин псарям, и руки Степана были мгновенно скручены за спиной.
Псарь посадил его на заводную лошадь, которую вел в поводу за своим седлом.
– Терешка! Куды его так?! Сади ко хвосту его рожей – пусть никто не помыслит, что царский слуга! – крикнули из гурьбы всадников.
Окружающие Степана псари весело захохотали...
– Ну ты, малый, пропа-ал! – словно бы с сочувствием сказал псарь, связывая ему ноги под брюхом лошади.
– Куды меня? На какую «потраву»? – спросил казак, не расслышавший слов дворянина.
– На «потраву»? – переспросил псарь и усмехнулся. – А на травлю, заместо волка, собаками рвать на куски! – с издевкой сказал псарь.
– Царским псам впрок пойдет свежая казачатина! – поддержал второй.
– Царских непочетников и всегда-то собакам в забаву кидают! – крикнул третий.
Посаженный в насмешку задом наперед, лицом к конскому хвосту, со связанными руками, Степан мучительно трясся в гурьбе царских потешников и холопов.