- Хватит! Вы что не видите, мальчики просто знакомятся. А знакомства без драки не бывает.
Хозяин караван, неприятный, очень полный, прыщавый тип в тоге, подскочил к Марию визгнув:
- И ты мне подсунул строптивого раба!
Марий ничуть не смутившись, ответил:
- Раб может ответить ударом на удар или унижением на унижения от другого раба, если тот не уполномочен быть выше хозяином. Карать нужно за покушение на свободного, или раба с особыми правами.
Хозяин смягчился:
- Вообще-то верно! Даже правильно что он проучил наглого Эномая. Этот мальчишка был вместе с мятежной ордой Спартака, да еще пробовал бежать из плена. Вот хоть другой раб поставил его на место. Но если это как его?
Марий подсказал:
- Димка?
Работорговец поморщился, словно от кислых вишен:
- Ну и варварское имя Димка! Так вот если Димка ударит надсмотрщика, или свободного человека, сдерем живьем кожу и посыплем обнаженное мясо солью. А потом вставим на Солнце пока не сдохнет!
Марий подошел к Диме, протянул меч. Мальчишка невольно всхлипывал от жестких ударов, с распоротой щеки капала кровь. Марий провел пальцем по лицу:
- Пустяк, царапина, думаю даже шрама не останется. Но вот чтобы лучше запомнил.
Центурион резанул мальчика по груди, кровь закапала сильнее. Марии левой рукой залез в пояс и чем-то клейким смазал довольно глубокий разрез на груди:
- Вот теперь шрам в виде креста, навсегда останется как напоминание возможной в случае непослушания казни! И казни более чем жестокой!
Эномай поднялся, он пришел в себя, хозяин повернул палец, и на юношу обрушились плети. Марий повернулся:
- Ну прощай Димка! Теперь ты будешь не жить, я выживать! Только прошу, выдержки, терпения и мужества.
Эномая секли, да так что на Димку падали капли крови. Торговец впрочем видимо был жаден и не желая добить товар, до бессознательного состояние приказал:
- Достаточно! А теперь поехали дальше!
Мальчишки налегли на ремни. Димка старался взять ремень так, чтобы не задевать разрез на круги. Распоротая кожа чесалась и саднила. Труднее всего было сорвать телегу с места, но после прохождения мертвой точки, она пошла легче. Дорога по которой шагали невольники-мальчишки была достаточно утоптанной, каменистой, болезненной и неприятной для босых, детских ног. Впрочем поначалу Димка испытывал лишь легкое покалывание и думал что вполне способен это выдержать. Ну, а дети бедноты из теплой Сицилии, скорее всего не знали обуви даже зимой, а ступни мальчишек грубеют очень быстро. Видно какие они черные от грязи, мозолистые, сбитые. Идти среди них неприятно, тела потные, давно не мытые, а шагать приходится почти в плотную, соприкасаясь боками, едва не упираясь в спину идущего впереди. Пацаны все европеоидной расы, больше половины светловолосые, другие коричневые, брит наголо лишь один Эномай и он тоже скорее всего блондин. Впрочем, в этом ничего удивительного нет. Сицилия еще не подверглась нашествию мавров и светлые волосы, голубые глаза доминирующий тип. Другое дело, что противно шагать вот так среди рабов, униженных обреченных на боль и покорность.
Димка вдруг осознал, что счастливо детство окончилось, наступила злая реальность. У него теперь ничего нет, кроме плавок и ничего не стоящей в этом мире бумажки в пятьсот Евро. Даже исцарапанное кнутом тело принадлежит не ему, а хозяину, вернее хозяевам, и просто тренажер для плетки. Трудно постичь, что значит вольному и гордому человеку, ощутить себя рабом. Запах мальчишечьего пота кажется противным, и хочется врезать ногой, если уж рук привязаны или садануть локтем, но что-то останавливает. Нет не страх, за рабов не накажут жестоко, а что-то иное.
Димка сглотнул и ощутил голод. Конечно, он уже несколько часов ничего не ел, а проделал приличный, даже бегал. Тихо пробормотал:
- А кормить нас когда будут?
Эномай также ответил:
- Когда стемнеет и мы остановимся на краткий привал.
Надсмотрщики ехали рядом на ослах, колеса телег скрипели, многие из мальчиков постанывали от страданий(они уже волокли телегу несколько дней подряд в телах накопилась молочная и другие виды кислот вызывающие сильную боль движении, да и состоянии покоя тоже. Отметил про себя Димка). Стонали и измученные женщины, так что тихий разговор, двух отличавшихся острым слухом мальчишек был для них вполне безопасен. Кроме того разговор помогал скрасить время, отвлечься от мучений, успокоить нервы. Когда говоришь не так чувствуешь унижение, шагая полунагой и связанный, под плеткой надсмотрщика.