Граната взорвалась прямо в толпе преследователей. Первым бежал Воронцов и я метил прямо в него. Он, увидев и отреагировав на летящий в него «камень», увернулся и граната взорвалась у него за спиной, поразив всех пятерых бандитов. Поразила наглухо. У РГД-5 дистанция гарантированного показателя вероятности поражения составляет три метра. Группа бежала плотно и не след в след, а потому, погибли все.
Воронцов был смотрящим по району от Миши Баула. Хм… Такая у него была фамилия. И клички не надо. Да-а-а… И он, Воронцов, меня мучил лично, так как я нарушал баланс силы и подрывал его личный авторитет. Так он говорил. Начитанный был, тварь.
Меня потом допрашивали и следователи, и опера, но я держался уверенно и не повёлся ни на какие ментовские «штучки» типа запугивания, конфет с пряниками и похвалой за расправу над бандитами. Я утверждал, что ничего не делал, а только убегал. Что там взорвалось — не знаю, так как побежал ещё быстрее.
Следствие пришло к выводу, что граната, которую Воронцов хотел бросить в меня, выпала из руки Воронцова. Все в школе и на районе знали, что меня прессует Воронцов. Криминала за мной не наблюдалось. В преступных группировках я не состоял. И это могли подтвердить все. Они и подтвердили. Так я соскочил со статьи, но привлёк к себе внимание дяди Садыка.
Он потом как-то спросил меня про гранату, а я сказал, что случайно утопил её в море.
— Хорошо, что утопил, — сказал он и усмехнулся. — Ещё одну дать?
— Если можно, две. И одну «эфку».
— Да ты офигел⁈ — удивился сосед. — Ты с кем воевать собрался?
— Зачем, воевать! У меня нет врагов! Для коллекции!
— Гранаты денег стоят. Хочешь заработать?
— Только не криминал, — сказал я.
— Э! Какой криминал! Дядя Садык мирный. Дядя Садык делает вкусную водку из хорошего спирта. Я сам её пью! Тебе не предлагаю. Водку научу делать. Место дам, спирт дам, воду привозить буду. Ты только разливать будешь и крышки закручивать. Мы сами развозить будем.
Я подумал и согласился. Деньги семье были нужны. Да и так я уходил под крышу к лезгинам и уходил из сферы влияния Баулы, который, как мне потом сказали, присматривался ко мне пристально. Его ребята тоже опрашивали меня, но уже в присутствии Садыка.
Отец знал о моей работе и был не против. С Садыком у них были приятельские отношения ещё до развала СССР и он считал, что розлив самодельной водки, приготовленной по правильной технологии, это не преступление. Водка у Садыка и правда была хороша за счёт воды из колодца в купленном им частном доме. Мой отец не был пьяницей, но хорошую водку употреблял. А в то время, какая из них была хорошая, не мог сказать никто. А тут сам сын гарантировал качкство. Кхе-кхе…
Потом Садыка жестоко убили, отрезав ему ухо. Но мне тогда уже было семнадцать лет, я окончил школу, пытался поступить в институт, не поступил и меня забрали в армию. А до этого меня «прессовали». Как бывшие «соратники» Садыка, так и Бауловские ребята. Почему-то лезгины решили, что я знаю, где хранится их «общаковская касса» и «садыковский» тэтэшник. Грузили и менты, пугая ответственностью за тяжкое преступление — хранение оружие и боеприпасов. Грузили бауловские, откуда-то прознав про гранату, подаренную Садыком. Наверное, тот сам проболтался одному из братьев.
Я отбивался от всех как мог, а потом взял и устроил покушение на самого Бауло. Покушение оказалось удачным и криминальный авторитет утонул с аквалангом с перерезанным шлангом. Дядя Садык научил меня нырять и пользоваться дыхательными аппаратами. Сам он, оказывается, «срочную» служил в морском спецназе, а потом работал в милиции, но ушёл оттуда, когда там перестали платить зарплату, а у него было трое детей. Да-а-а… Трудное было время.
А перед самой службой я застрел одного из «соратников» дяди Садыка, который отзывался о нём не очень лестно, когда говорил со мной. Он сказал, что Садыку давно надо было отрезать уши и скормить их свиньям и обещал это сделать с моими ушами. Вот я и подумал, зачем ждать, когда кто-то придёт за моими ушами? Тогда тэтэшник и пригодился. Садык доверял мне больше, чем своим родичам.
Ничего никому не сказав, я ушёл служить, а потом поступил на коммерческой основе в ДГТУ. Поступил и кое-как закончил. Тогда «коммерссантов», плативших деньги, из вузов не выгоняли. В Советское время меня бы выгнали за математику, физику и химию, которые я терпеть не мог. Зато я отлично чертил, считал нагрузки на балки с «защемлённым концом», чертил «эпюры»[1].
Потом я стал судостроителем-судоремонтником на Ростовском судостроительном заводе «Прибой», где и проработал до непонятного стечения обстоятельств выкинувших меня в семнадцатый век в тело Степана Разина. Правда, меня не удивляло место и время вселения моей души. Меня удивлял сам факт переселения душ. То, что я в двадцать четвёртом году третьего тысячелетия умер, у меня не вызывало «трагедии». Скорее всего, так оно и произошло. Меня расстраивало то, что «переселение» могло быть простой комой.