— У нас проездной пропуск от царицынского воеводы, — сказал атаман стрелецкому «таможеннику», перебравшемуся на борт струга.
— Давай её сюда, — сказал тот.
Тимофей передал ему документ.
— Чёрная печать… Проездная грамота. В Персию? — удивился таможенник. — В Астрахани торговать не будете?
— Не будем.
— Казаки, значит? — хмыкнул стрелец. — С Дона?
— Казаки, — подтвердил атаман. — С Дона! А что?
— За проход с каждого струга тридцать копеек. Знаешь?
— Знаю. На берег хотим сойти. Не все, конечно, — упредил Тимофей возмущённый взгляд стрельца.
— Больно много вас,- всё же буркнул тот. — Не более ста человек за раз. Ежели б вы просто купцы были, а у вас целое войско. Сколько вас?
— Сотен десять, — соврал атаман. — Больше половины стругов сразу пройдут мимо, а какие-то останутся на несколько дней. Даёшь добро, таможня?
Услышав фразу, я мысленно улыбнулся.
— Что ж не дать, ежели дадут, — стрелец потёр пальцы, сложенные щепотью.
— Мы порядки знаем. Не впервой проходим на Каспий.
Атаман мотнул головой и в руках таможенника появилось два мешка с серебром, весом килограмма по два.
— Вот это правильно, — одобрил взятку таможенник. — Выдай им проездную грамоту, Михась. И ярлык на вход в город.
Тимофей развел руками.
— Два ярлыка, — поправил себя представитель власти.
— На кого писать? — крикнули с баркаса.
— На Тимофея Разина пиши, — сказал таможенник, глянув в подорожную и возвращая её Тимофею.
Астрахань поразила меня и своей мощной городской крепостью с толщиной стен до пяти метров и самим городом, где, как оказалось, имелись посольства многих государей, что жили по Каспию и европейских государств: Дании, Швеции, Голландии, Англии и даже Польши, чьё посольство сейчас было закрыто и казалось разграбленным. И иностранцев в Астрахани было так много, что то тут, то там слышалась европейская речь. Персов я, почему-то, за иностранцев не считал, ибо воспринимал их речь, как родную. А может, потому, что их в Астрахани было едва ли не больше всех остальных народов.
Когда мы своей «командой» сошли на берег и прошли городские ворота, показав ярлык, тогда я и поразился толщине стен крепости. Хотя она и не была особо велика. На такую основу можно было бы ещё метров десять надстроить. Дома в городе были, в основном, каменными.
Торговые купеческие дома стояли в две улицы прямо за воротами крепостной стены и образовывали небольшую площадь, куда все казаки сразу и отправились. Кто-то тут же начал торговаться, кто-то, не торгуясь, покупать жёнам и детям подарки. Вернётся ли казак из похода, кто знал. Вот и пользовались возможностью, что-то продать, а что-то купить и отправить деньги с подарками семье.
У меня было своих двадцать копеек. Они лежали в нескольких внутренних карманах и гомонке, засунутом за пояс. Когда Тимофей спросил, зачем я распихиваю деньги по, как он сказал, «закромам», я сказал, что глупо хранить яйца в одной корзине. Отец, услышав расхожую в моём мире присказку, рассмеялся.
— Разумно, разумно, — сказал он. — А мы, казаки, хвалимся большой мошной.
— Так, в мошну можно и железа нарубить, — хмыкнул я. — А другую, с деньгами, спрятать за пазуху.
— Можно, — согласился Тимофей, — но удали нет. Казак — удалью жив. Удаль рубит врагов, не меч. Не будет удали, — не будет побед. А удаль начинается с куража. Вот ты знаешь, сколько у тебя денег по всем твоим «карманам», распихано?
— Конечно знаю, — кивнул я головой.
— Во-о-о-т, — сказал, подняв вверх указующий перст, и улыбнувшись во всё лицо, Тимофей. — А я не знаю. И никто из казаков не знает. Э-э-э… У кого денег много, конечно. У тех, у кого две-три деньги, тем и думать не о чем.
Тимофей хохотнул. У него было прекрасное настроение до схода на берег. А вот на берегу, вернее, на базаре, Тимофей почему-то поскучнел и нахмурился. Это заметили и сыновья. Мне было пофиг. Я больше обращал внимание на то, чем торгуют и с наслаждением вдыхал аромат пряностей и сухофруктов, то и дело касающийся ноздрей с каждым еле ощутимым дуновением ветерка.
— Сейчас нас будут брать, — сказал вдруг негромко Тимофей. — Базар оцепили стрельцы.
— Видим батька, — сказал Иван. — Свистнуть казаков?
— Погодь, пока.
Я огляделся и увидел, что, действительно, что спереди, в конце рядов, что сзади, плотными шеренгами встали стрельцы.