— Ха-ха-ха! — рассмеялся Репнин. — Ладно говоришь! И верно, чего это мы за Михаила Фёдоровича думаем⁈
— Нарисуешь картину для дочери? — вдруг спросил Репнин.
Я мысленно рассмеялся.
— Какую?
— А ты какую можешь?
— Любую, — пожал плечами я. — Хочешь, вид из твоего окна нарисую. У тебя красивый вид из окна. Правда, окошко маленькое, узкое. Но я приближусь и широко получится. Хочешь?
Репнин подошёл к слюдяному открытому окошку и посмотрел на русло Волги.
— Там ни стругов, ни галер, — недовольно сказал наместник.
— Я тебе нарисую и струги, и галеры, и даже каравеллу с белыми, как крылья чаек, парусами.
— А так можно? — с восхищением в глазах спросил Репнин.
— Можно. Могу даже тебя нарисовать на этой каравелле. Только ты будешь слишком маленьким.
— Нет! Так не надо! Нарисуй просто эту… каравеллу и меня. Можно?
— Можно, — улыбнулся я. — Но мне понадобится три дня. Буду писать другими, масляными красками.
Репнина я написал за пару часов, не особо работая над полутонами, корабли добавлял весь следующий день, но картина сохла неделю и так толком и не высохла. Пришлось для неё собирать особый короб, чтобы не запылилась.
Репнину картина очень понравилась и он выложил за неё сто золотых. Может быть когда просил меня нарисовать себя он и не думал платить, но когда я перед написанием его портрета прочитал заклинание, видно было, что он испугался.
— Ты это, э-э-э, что сделал, — спросил он через некоторое время, после того, как я уже начал писать.
— Что? — не понял я, уже так свыкнувшись с необходимостью произнесения определённых слов перед рисованием.
Видимо зная, что все работники приступали к делу «помолясь» Богу, Репнин сначала не обратил внимание на произнесённые мной слова.
— Вот, ты сейчас что сказал? — спросил он, приподняв бровь.
— Заклинание, — спокойно сказал я. — Чтобы твоя душа не перешла в парсуну. Иначе нельзя.
— Моя душа⁈ — испугался князь-наместник. — Да, как же так? Как такое можно?
Он ещё долго ахал и переживал и мне пришлось рассказать ему, что колдуны, чтобы навредить человеку, лепят его из глины, читают специальное заклятие, и через глиняную форму могут человеку навредить. И если я не прочитал бы своё заклинание, то любой колдун мог бы прочитать своё.
Репнин вдруг стукнул себя ладонью по лбу.
— Ведь знал же, помнил об этом. Бабка ещё учила, — сказал он и осёкся. — А ты точно правильное заклятие наложил?
— Точно-точно, — спокойно произнёс я. — Меня батька научил. Он у нас ведун. Да и мать моя его многому научила. Она была из ордена суфиев, магиней была.
— Может ты другое заклятье наложил? — недоверчиво спросил Репнин, постепенно успокаиваясь.
— Хотел бы навредить, зачем мне к тебе приходить? — снова спокойно произнёс я. — Не мешай мне. Не дёргайся. Теперь обязательно надо твой облик на картине дописать и снова произнести над ним заклинание.
Репнин замер, как статуя, напрягся, перестал дышать, покраснел.
— Борис Александрович, ты дышать не забывай, — рассмеялся я. — Не волнуйся. Всё будет хорошо.
— Чёрт дёрнул меня! — пробормотал Репнин.
Операция «Наследник» из стадии «подготовки» переходила в стадию «внедрения». За свою прошлую жизнь я перечитал массу книжек. Особенно любил зарубежные детективы про шпионов. Меня поражал английский прагматизм даже в этой области. Они не комплексовали на предмет измены и предательства. И даже предусматривали несколько степеней допроса при которых можно выдавать секреты. То есть разведчиков сразу учили как надо выдавать информацию. Что в первую очередь (не самое важное), что во вторую (средней важности), что в третью… И так далее.
Всё понятно. Человек не может терпеть пытки. Или, скажем прямо, не всякий человек может стерпеть пытки. Вот и готовили разведчиков к пыткам. Правильно делали, на мой взгляд, но всё-таки, это коробило.
Да и к своим предателям, работавшим на другие разведки, британцы относились излишне терпимо, опять же — на мой взгляд. Они даже не лишали их заработанной пенсии, и не всех лишали свободы.
Я сразу предупредил Тимофея, что и меня и его могут, и, скорее всего, станут пытать, чтобы узнать правду. Поэтому я и «привязал» свою легенду к имеющимся документам, рассчитывая при пытках не выдать лишнее. Легенда была «железная» и очень похожа на правду во всём, кроме персидского подданства, близкого родства с Аббасом и подделки документов.
Интересно, что и в гареме шаха Сефи знали, что Стёпка принадлежит роду Сефевидов и его мать была настоящей принцессой. Главное, что мне нужно было сейчас сделать, это забыть про подделку документов. Не думаю, что меня будут об этом пытать, но чем чёрт не шутит?