И тут я оказался среди казаков, как рыба в воде. Стёпка тоже не тушевался, но находился на вторых ролях и был сыном атамана, а потому его особо словестно не «стебали». А меня Тимофей поднял, как взрослого, на ранг выше рядового казака, а сие, ещё и заслужить надо, иначе слетишь с места, как петух с чужого насеста.
И тоже благодаря упорному труду в постижении военного мастерства и конной выездки, которую мне удалось, зная некоторые нюансы и стояние по утрам в каратековской стойке «киба дачи», называемой «стойка всадника», освоить месяца за два. Стойка, кстати, позволила отработать мощный и сильный удар руками и устойчивость.
Я, было, подумывал развлечь царевича моими наложницами, да потом решил: «А с хрена ли своё отдавать? Мало ли что не жёны!».
— Погожу, — подумал я. — Должны прийти со следующим торговым караваном персидские наложницы, вот из них я и подарю Алексею Михайловичу парочку. А пока — обойдётся массажем.
Девушки, обученные Байрамом и мной, отлично делали восстановительный массаж. Они много работали по хозяйство, а потому руки у них стали крепкими, а пальцы сильными. Царевичу массаж очень понравился. Потом прибыли охотники и снова посетили баню.
— Хороший дух у твоей бани, Стёпушка, — хвалил, пьяненький Салтыков. Он, почему-то, выказывал мне симпантию, а у меня его масляная физиономия почему-то симпатию не вызывала.
— Да стены гладкие, ровные. Нигде не видел, чтобы так строили! Вполовину брёвен меньше надо! Рачительный ты хозяин. И где тебя только этому учили?
Вопросы были риторическими, и я молчал и улыбался, молчал и улыбался… Потом ели жаренную печёнку с луком, а потом, на ночь глядя — варённую лосятину.
Царевич, узрев у меня ещё одну кровать, со стёганным плотным матрасом, набитым овечьей шерстью и опробовав её ещё днём после баньки, отпросился ночевать ко мне. Государь, подумав и посмотрев внимательно на меня, разрешил. Морозов хотел расстроиться, но глянул на стол, уставленный водочными настойками, махнул рукой и сказал: «Пущай его идёт». А царь сказал:
— Служи хорошо и у тебя всё будет! За наследника головой отвечаешь!
На его слова я только кивнул.
Мы умаялись за день и уснули быстро. Царевичу ещё днём очень понравился плотный матрас и он, пока не уснул, всё бранил и бранил свои жаркие перины, грозясь всё во дворце переделать. Укрывались мы толстыми персидскими верблюжьими одеялами, вдетыми в пододеяльники, сшитые местными бабами по моему заказу из тонкой льняной белоснежной ткани. Ткань приятно холодила лицо, а верблюжья шерсть отлично грела тело. Кирпичная печь прогорела и, с закрытым дымоходом, отдавала тепло медленно. Масляный открытый светильник, стоящий на столе, я погасил. Фитиль я свил из льняных нитей. Лампаду гасить не стал.
Я бы смог уснуть раньше, но уснул после царевича, прислушиваясь к его дыханию. Спал я чутко. Алексей, объевшись свеженины, испускал разные звуки, несколько раз ночью просыпался и просил поднести пить. Я поднимался с постели и подносил. А как же! Служба!
Рано утром мне пришлось встать и растапливать печь, ибо ночью сильно похолодало. Однако, дрова и растопка лежали приготовленные и, распалив печь, я снова завалился в постель. Однако, проснулся царевич, и мне снова пришлось прислуживать ему уже по другим делам. Но и для этого у царевича всё было с собой. Пару фаянсовых горшков мне выдали по убытию нас из царского терема.
Я в жизни ни за кем не прислуживал. Даже в армии не ходил за «дембелями». Тогда мы служили по году, и понятия «старослужащий» просто не было. Смешно было называть так солдат, отслуживших по полгода. А «неуставные» отношения прерывались мной хорошим ударом в печень, если кто не понимал слова. Говорить по «понятиям» я умел, а тогда только на таком «языке» и разговаривали.
Тут прислуживать приходилось, ибо иерархия даже не выстраивалась, она в этом мире присутствовала. Не согнул спину — получил. Оттого и бежали на Дон те, кто спину гнуть ни перед кем не хотел. Я же сам лез туда, где приходилось преклоняться. Мне это не очень нравилось, но я надеялся, что своим умением и смекалкой приподнимусь над этим обществом. Может не над всеми его членами, но над многими. А при благоприятном стечении обстоятельств и при правильном применении знаний о грядущем, можно попробовать и власть захватить. Ведь шёл же Разин на Москву. Только ранили его. Не вовремя ранили и тем развеяли веру в его заговорённость. И время тогда было потеряно на лечение, да на разброд и шатания.