— Эк куда тебя занесло! — нахмурился Морозов. — Не по Сеньке шапка сия. В том пусть митрополиты с патриархом разбираются, сколькми пальцами креститься. Они никак не могут сговориться, а тут ты вылез. Прыщ на голом месте. Тоже мне, канонник сопливый выискался.
— Зря ты, Борис Иванович, на него напал, — покрутил головой, не соглашаясь, государь. — Дело он говорит. Весьма и в этом разумен отрок. Грех не признать.
Царь развёл руками.
— Твоим глазам и ушам, а главное разуму, можно позавидовать, — продолжал Михаил Фёдорович. — Хоть в советники тебя, право дело, бери. На всё у тебя имеется своё слово. Даже странно это. И про орден «иесусовый», прости Господи, верно он всё говорит. Мутят они тут воду и мы даже знаем, кто.
— Думаю, — хотел продолжить я, — пришлёт Ватикан кого-то в чинах высоких православных, чтобы тут всё перевернуть в греческую веру. А после сего возникнет раскол церковный и смута начнётся.
Хотел продолжить, да вовремя удержал свой язык. И так наговорил уже с полкороба. А государь ждал моего продолжения. А я молчал, как «рыба об лёд». Потом спросил:
— Так и как быть с Никитой Ивановичем? Ежели не пойдёт он в мои хоромы разговаривать, что мне делать?
— Д-а-а-а…Может и такое случиться. Тогда, делать нечего. Расскажешь, о чём сговорились и дело с концом. Но писцов всё одно посадим. На всякий случай.
На том и порешили.
Неделя прошла в строительстве княжеского двора, на которое я подрядил почти всех крестьян. Только старики и дети оставались резать хозяйственную утварь. Жить я собирался в Измайлове на «широкую ногу», а потому очертил периметр усадьбы приличный. Чуть пошире, чем он был в моём времени. Но сначала насыпали по всему острову вал. Сыпать вал, вообще-то, начали ещё раньше, как ударили морозы и начал вставать лёд на пруду.
Пруд подкапывали, вода вытекала, замерзала, лёд уносили в морозильные погреба и омшаники. Так вода в пруду кончилась и начались дноуглубительные работы с одновременной насыпкой вала. Мной была установлена пятидневная рабочая неделя со сдельной оплатой труда. Пришлось сначала готовить инвентарь: деревянные, окованные железом, лопаты, кирки, мотыги, ручные носилки, тачки, лошадные волокуши.
Дно углубили на два метра от того, что было. Берега укрепили лиственичными сваями. На входе в пруд и на реке установили плотины с мельницами, но реку пока перекрывать не стали, пока не закончили «облагораживать» пруд.
Плотины ставились элементарно, и не я сие придумал. Это знали и крестьяне. С обоих берегов ставились, заполненные камнями, срубы с желобами для досок. Вот в эти желоба доски и вставлялись, когда реку надо было перекрыть. Я такой шлюз видел ещё в Приморской деревне, где жила бабушка матери. Просто и надёжно. И работал такой простой шлюз ещё в третьем тысячелетии, сдерживая воду водохранилища от которого питалась вся деревня. Может и сейчас продолжает работать?
На плотинах стали возводить мельницы. Одну по перетирки зерна, другую для кузни, что поставили на противоположном берегу пруда. К началу ледохода пруд и плотины были готовы и мы пустили в пруд воду, перекрыв плотину на реке чуть выше острова.
После того, как вода сошла, перекрыли шлюз ниже устрова, со дна реки собрали гумус и оно высохло, его тоже стали углублять, расширять и укреплять. Кстати, пока наполнялся пруд, с перекрытым нижним шлюзом, казаки зачистили русло реки до впадения её в Яузу, углубили его, укрепили берега плетнём, и, когда по нему пошла вода, оно стало судоходным. По крайней мере, свои струги казаки по этой неширокой речушке легко подвели к острову.
С началом посевной на новых, освобождённых от леса, супесевых почвах, возвращённые с Дона крестьяне, не пришедшиеся там «ко двору», засеяли гречиху и брюкву. Дополнительно на правом берегу они поставили себе сорок полуземлянок. В Измайлово у меня теперь — да и вообще — было пятьдесят восемь дворов. Что по этим временам считалось не малым «имуществом». От слова «иметь» и «естество».
Старые жители Измайлово не особо привечали пришлых и обозвали их казаками. Так село и стало называться Измайлово-казачье. И община Казачьего жила по казацким правилам, выборным головой и распределением труда и обязанностей.
Летом крестьяне занимались выжиганием корней на очищенных от леса участках, несколько раз пахали поля, предназначенные для посева озимой ржи, вывозили на них навоз и запахивали его, пололи лён и брюкву, косили, занимались поливкой и прополкой огородов, жали озимые и молотили их на семена, сеяли озимую рожь, готовили для обмолота гумна.
Лето закончилось посевной озимых и обмолотом ячменя, ржи, гречихи. Как убирают гречиху я видел на Кубани. Родичи тырили гречиху, сохнущую и дозревающую в валках и клали верхушками в мешок и молотили вручную. Так и я показал крестьянам, как надо молотить гречиху. Как молотить рожь, и ячмень они сами знали.