На Волге получилось организовать ватагу, отбирающую у купцов товары, а вот на Каспии иностранные гости скоро кончились, а чтобы грабить русских купцов и оставлять это в секрете, таких людей не имелось.
Покумекав, мы решили, что борьба с калмыками тоже приносит неплохой доход от соли, и решили все казачьи резервы направить в «ту степь».
Калмыцкое ханство, официально существующее с одна тысяча шестьсот тридцать третьего года, являлось преемницей таких непримиримых противников России, как Ногайская Орда и Ойратское ханство. Русские сами «притянули» за собой калмыков, когда начали осваивать Сибирь. С начала семнадцатого века русские казаки не прекращали войну с калмыками, кочующими по Иртышу примерно десять лет.
Многие калмыки, поняв, что в Сибири стало плохо, двинулись на запад, туда, откуда пришли «урусы», как они сказали: «на переговоры с русским ханом, чтобы попроситься под его руку». Они были радостно приняты Василием Шуйским, который решил заменить «добропорядочными» калмыками ногайцев и разрешил кочевать от Яика до Волги. Те тоже обрадовались такой щедрости и переехали из Сибири полностью. Всеми своими сороками тысячами «кибиток». Если что — кибитка — это передвижной дом калмыков, в котором обычно имелось — кроме женщин и детей — два-три воина.
Хо-Урлюк — правитель Калмыцкого ханства, как назвали новое образование при царском дворе, с тысяча шестьсот тридцать третьего года уверенно властвовал над всем пространством бывшей Ногайской Орды. Сейчас он оставил на завоёванной земле своего сына вместе с большей частью торгутов, а сам пытался завоевать Северный Кавказ и «навести шороху» на Волге, где и «входили в боевое соприкосновение» с ним наши казаки.
Как я понимал, Хо-Урлюк пришёл на Волгу покарать тех калмыков, которые перешли под руку русского царя, и в этом заключалась некоторая сложность в решении «калмыкского вопроса». Определить, мирный это калмык, или «злой», не имелось возможности, поэтому их всех переселяли в Персию. Дело в том, что всекх калмыков предупредили о военных действиях с Хо-Улрюком, и попросили переехать за Волгу. Поэтому всех, кто не послушался, казаки продали на рынках Дербента.
Из истории я помнил, что «мирные» калмыки и в девятнадцатом веке совершали набеги на русские поселения и продавали русских персам и индусам, которым, почему-то, нравились рабы из России. Поэтому у меня к ним не было никакой жалости. Да и время теперь было такое. Человеку с моральным кодексом строителя коммунизма в душе, здесь не имелось места.
И к купцам у меня не имелось жалости. Ни к каким. Ни к русским, ни к иноземным. Все, кто мне встречался, были алчными и жестокосердными. Это я говорю про Московских, Новгородских, Тверских, Ярославльских… Особенно про Московских. Торгаш — это такое «чёртово» племя, что они похожи один на другого, как близнецы и братья. Да и сами они не гнушались промышлять грабежами. А потому, грабили Тимохины казаки их на Волге без всякой жалости.
Иностранцев, как я уже говорил, было в Москве и по всем крупным городам так много, что на улицах можно было постоянно слышать иностранную речь. Я проехал до Твери, был в Рязани и Казани и везде встречал иностранцев: англичан, голландцев, датчан, шведов, поляков, германцев и даже итальянцев с испанцами. Всем нужна была чёрная икра, пшеница, пушнина, ревень.
Основные поставки икры шли из Астрахани. Причём в Астрахань она привозилась и русским добытчиками вроде Гурьевых, и армянскими купцами. Но торговать икрой с иностранцами имела право только казна. Ты можешь привезти икру хоть до Архангельска, но продать голландцу права не имел.
А казне было выгодно торговать крупным оптом. Вот она и торговала, устраивая, что-то вроде формальных тендеров. И чаще всего казна продавала икру ещё в Астрахани но особо доверенные государевы купцы доставляли икру в Нижний Новгород, где не прессованная икра отправлялась на внутренний рынок, а прессованная (паюсная) отправлялась в Ярославль, а от туда на экспорт.
Икряной экспорт мне казался очень заманчивым предприятием, но, как к нему подобраться, у меня мыслей не было. Сильно не хотелось грабить царские караваны. Не пришло ещё это время.
Глава 28
Да и придёт ли такое время? Лично я не хотел вступать в конфликт с властью, но всякое в этом мире случается. Человек — раб обстоятельств. Теперь я уже имею хоть и не великий, но авторитет среди некоторого количества казаков. Но сколько таких же как и я атаманов подрастает? У Степана Разина было более десятка автономных отрядов, которыми своевольно управляли выборные атаманы. Да на Дону оставались те, кто не примкнул к бунту. Всегда найдётся тот, кто захочет оспорить лидерство и занять главенствующее место. Тем более в казачьей вольнице. И вот тогда, как «общество» решит, так и делать придётся. Не убивать же мне всех самых буйных, или тех, кто на меня дурное слово сказал сейчас⁈ Тут ключевое слово «всех», хе-хе…