– «Бери, чтоль». – Но ни мужикъ, ни баба не брали лошади. Тогда Андрей Иванычъ велѣлъ привязать лошадь къ мужицкому возу и самъ ускакалъ прочь. – «Ты смотри, не краденъ ли?» – закричалъ мужикъ вслѣдъ. – «Не краденъ, не бойся! – закричалъ Андрей Иванычъ, – моего завода, Прозорова, Андрей Иваныча».
Когда въ этотъ вечеръ Андрей Иванычъ вернулся домой, къ нему навстрѣчу выбѣжала его нянюшка Марья Лукинишна, – она была у него экономка, – и со слезами стала разсказывать ему, что въ домѣ становой и другіе чиновники, и переписываютъ всѣ вещи, и все хотятъ продать, и имѣнье продадутъ.
«Ничего, Лукинична, поправимся, – сказалъ Андрей Иванычъ, – а вели-ка обѣдать давать». – Онъ позвалъ Становаго и чиновника обѣдать и веселился и смѣялся съ ними за обѣдомъ, a послѣ обѣда велѣлъ имъ дѣлать свое дѣло, а самъ велѣлъ запречь лошадей и поѣхалъ въ городъ ко всѣмъ роднымъ и знакомымъ просить денегъ. Онъ просилъ взаймы. Но никто не далъ ему. Онъ уже хотѣлъ ѣхать домой, какъ вспомнилъ про тетку, которая очень любила его. Онъ пріѣхалъ къ ней и разсказалъ все. «Я тебя люблю и помогла бы тебѣ, Андрюша, да у меня своихъ денегъ нѣтъ, а есть дѣтскія. Отдашь ли ты?» – «Я отдамъ непремѣнно», – сказалъ Андрей Иванычъ, – и онъ точно думалъ отдать. И тетка взяла съ него честное слово, что онъ перестанетъ жить такъ роскошно и въ [срокъ?] деньги эти заплатитъ. Андрей Иванычъ далъ честное слово, взялъ деньги и поѣхалъ въ <Москву> городъ. Но въ Москвѣ встрѣ[тился] ему его пріятель, и онъ, вмѣсто того чтобы заплатить деньги, прожилъ ихъ всѣ. Когда вышли послѣднія деньги, онъ легъ въ постель, но не могъ спать. Такъ онъ пролежалъ цѣлую ночь и не могъ придумать, чтò ему дѣлать. Жалко ему было и свой домъ, и деревню, гдѣ онъ родился и выросъ и гдѣ похоронены были его родители. Но хуже всего для него было то, что онъ обманулъ тетку, не сдержалъ слова и прожилъ чужіе деньги. «Теперь я подлецъ и пропащій человѣкъ, и мнѣ нельзя жить». Онъ былъ въ такомъ отчаяніи, что если бы у него былъ подъ руками пистолетъ, то онъ застрѣлился бы. Но пистолета не было… «Утопиться?» – подумалъ онъ. Всталъ, одѣлся, вышелъ изъ гостинницы и пошелъ къ рѣкѣ. Когда онъ подошелъ къ рѣкѣ, солнце встало, и ему стало вдругъ весело. – «Нѣтъ, – подумалъ онъ, – не буду топиться, a убѣгу куда нибудь, такъ, чтобы не знали меня. Дальше куда нибудь». – «Вотъ, если бы съ ними уйти куда нибудь», – подумалъ онъ, глядя на рыбаковъ. На берегу лежало мужицкое платье. И ему вдругъ пришла мысль. Онъ снялъ свое платье, будто хочетъ купаться, потомъ влѣзъ въ воду и надѣлъ все мужицкое платье и пошелъ по берегу. Все онъ дѣлалъ какъ воснѣ, только думалъ куда бы уйти поскорѣе. На берегу была пристань, вошелъ на нее. <«Берите билеты скорѣе», закричали ему.> «Проходи скорѣе, останешься» – закричали на него и толкнули на пароходъ. Пароходъ засвисталъ и поѣхалъ.
Андрей Иванычъ по привычкѣ прошелъ въ первый классъ, но его оттолкнули оттуда. И онъ услышалъ, какъ барыня по фр[анцузски] сказала: «comme il est beau, ce paysan, il a l’air noble».[3] Онъ прошелъ въ 3-й классъ и сѣлъ на полу у трубы съ мужиками и солдатами и былъ какъ во снѣ.