своей «дичи» старику было не до него. Крепко скрутив чёрта бельевой верёвкой и бросив его под стол, Степаныч с помощью топора и лома снял капкан, стянул сапог, закатал штанину и начал промывать рану единственной имеющейся в хозяйстве медицинской жидкостью – крепчайшим самогоном, настоенным на майском смородиновом листу. Он так же немного плеснул на укушенные пальцы, после чего, приняв двести пятьдесят грамм обеззараживающего снадобья внутрь, неуклюже перебинтовал ногу серым кухонным полотенцем и полез на чердак, спать. - Утром решу, что с тобой делать, - сказал он чёрту, затыкая ему рот сапогом. – И смотри тут, не бузи, а то враз угомоню... Ишь, черти, повадились... Ну дела, ну дела... Проспал Степаныч допоздна, а проснувшись, никак не мог понять, радоваться ему или нет, и только после долгих размышления нахмурился. - Вот ещё заняться мне не чем было, так чёрта поймал на свою голову - пробурчал он, закуривая. – Э-хе-хех, ладно, посмотрим... Может для чего и сгодиться в хозяйстве, а нет, так утоплю... С аппетитом позавтракав яичницей с сухарями, старик вытащил наполовину задохшегося чёрта из-под стола, вырвал у него изо рта изжёванный сапог и милостиво протянул кусок тому сухарь и стакан воды. - На ка, поешь маленько... А то уж больно ты жалкий... Однако чёрт замотал головой и сказал: - Нет, Степаныч... Мне бы то же яишенки... И самогончику... Принеси, Степаныч! Я знаю, у тебя есть... - А хрена лысого с мочёным якорем, тебе, случайно не поднести? - веско осадил его дед. – Покуда ульи мне не поправишь и всех пчёл не вылечишь, будешь под столом жить, связанным, на воде и хлебе. И лупить тебя буду, каждый божий день, авось ума наберёшься, пчелоглотатель хренов!.. - Не умею я ульи чинить, - заверещал чёрт. – Не приучен! И пчёл лечить не обучался! Вот есть могу, это да. И пить. Это мне сподручно, а вот наоборот - ну никак... - А раз не можешь, то и на кой чёрт ты мне сдался? – вдумчиво произнёс Степаныч. – Брошу ка я тебя в сухой колодец, а сверху песком закидаю, да камнями... Там тебе самое место будет... Это ж удуматься надо, чтобы мёд целиком с пчёлами жрать! Каким же поганцем быть нужно, что таким подлым делом заниматься, а!? Понимать же нужно... - Не могу я без мёду, Степаныч, - завопил чёрт. – Болею я! Вишь, какой мерзкий стал? Самому противно... - Вижу, вижу, - покачал головой Степаныч, доставая бутыль из шкафа. – И чем же это ты таким болен, а? - Известное дело чем, - уныло ответил чёрт. – Болотной чесоткой... Этой напастью в Мещёре каждый второй чёрт мается... А лучше мёда, известно, средства нет... в особенности лугового... - Я вот тебя сейчас от чесотки-то твоей живо вылечу, - стукнул стаканом по столу Степаныч. – Керосина плесну на твою поганую шкуру, да и подожгу, вмиг будешь здоровёхонек! - Не надо, Степаныч, - захныкал чёрт. – Я ж безвредный... Сижу себе в болоте, да людей пугаю... Но не до смерти, а так, для острастки, чтоб не совались... Нечего им на болотах делать... Наше это место, чёртово... - Не до смерти значит? – уточнил Степаныч, проглотив самогон и лукаво прищурившись. – Ну, так, тогда, это совсем другое дело!.. Тогда совсем другой с тебя спрос!.. Я ж тоже, поди, не зверь какой... Я ж с понятием... Выпил Степаныч ещё немного, заткнул обратно чёрту рот сапогом, снял свой старый ремень с пояса, смочил его хорошенько в скипидаре, посыпал от души морской солью, и ну давай охаживать чёрта по спине да по заднему месту, да не просто, а с оттягом, «что бы в точности уразумел». Чёрт верещал и силился вырваться, но Степаныч крепко наступил ему на хвост и лупил подлеца больше часа, покуда руки не устали, а напоследок так припечатал тощий зад чёрта пряжкой, что на том отчётливо засияли и якорь и пятиконечная звезда. Затем он оставил чёрта хныкать в углу и ушёл в огород, а к вечеру вернулся. - Ну, как самочувствие, - осведомился он у чёрта. – Ничего не ломит?.. Чёрт замотал головой. - Нисколечко. - Ага, - прищурился хитрым глазом старик. – А не щипет ли, где, часом?.. - Нет, - твёрдо ответил чёрт. - Стало быть, к труду и обороне готов?.. - Готов! – выпалил чёрт без малейшей задержки. После утренней «оздоровительной» процедуры, он сделался точно шёлковый и был на всё согласен. - Вы мне только покажите, многоуважаемый Степаныч, как ульи чинятся, - лепетал он, украдкой ощупывая свой пылающий зад. – Я всё мигом усвою! Я понятливый... - Некогда мне тебе уроки устраивать, - хмуро пробурчал в ответ Степаныч. – Наколи как лучше дров и баню затопи, а то от твоей вони издохнуть можно, а там поглядим... Степаныч развязал чёрта, а чтобы тот не сбёг, присобачил ему к ногам цепи, прикрепив к концу одной старый аккумулятор, а к другой, ржавую раму от гоночного велосипеда. Напоследок он ещё раз внушительно потряс ремнём: - Попробуешь смыться – поймаю и так выдеру, что всю жизнь будешь стоя спать! Понял? Чёрт кивнул. Зад у него вспух так, что даже без цепей он еле ковылял. Однако, он довольно быстро наколол дров, ловко натопил баню и явился к Степанычу с докладом. - Всё готово, Ваше сиятельство! – выпалил он, силясь стать по стойке смирно. – Мыться подано! - Какое я тебе сиятельство, - побагровел в тайне страшно польщённый старик Степаныч. – Я матрос Северного флота! Ясно тебе?! Я тут эту контрреволюцию не потерплю! Чёрт испуганно вжал голову в плечи, но дед добродушно усмехнулся. - Ладно, ладно, сохатый, пойдём, попаримся... Глядишь, и чесотка твоя сойдёт... Есть у меня одно средство... Но чёрт заупрямился. - Я болотный чёрт, а не какой-то там домовой, - с достоинством заявил он. - Нам мыться никак нельзя... И особливо в горячей воде... Облезть можем... - Хуже уже не будет, - повысил голос Степаныч и, ухватив чёрта за рога, потащил его в баню. Прикрутив чёрта к лавке его же цепями, старик, для начала, окатил несчастного крутым кипятком, после чего посыпал золой, потом негашёной известью, а после начал старательно тереть его железной щёткой... Чёрт выл и умолял отпустить его, но Степаныч заткнул ему рот поленом и продолжил трудиться, прерываясь только лишь для того, чтобы выпить полстакана самогону и закусить его долькой яблока, макнув её в мёд. Когда шерсть начала сходить с чёрта клоками, а кожа под ней стала цвета раскалённой печи, Степаныч вновь окатил «пациента» крутым кипятком, а затем от души намылил его окаменевшим стиральным порошком двадцатилетней выдержки и дал настояться четверть часа. К этому моменту чёрт уже не кричал, а только обречённо подвывал, моля убить его, а не мучить, но Степаныч был неумолим и снова окатил бедолагу кипятком, после чего выволок бездыханного негодника на свежий воздух. Несчастный не подавал признаков жизни и был красным как знамя, но Степаныч знал толк в бане. Включив на полную мощность насос, дед стал усердно поливать распростёртое перед ним тело ледяной водой из скважины, от чего рогатый страдалец мигом ожил, закрыл глаза руками и заплакал, думая, что это новый этап чудовищной экзекуции. - Ну, чего раскис-то, вставай, - крякнул Степаныч, выключая воду и с удовлетворением оглядывая плоды своего труда. – Самогон будешь?.. Чёрт робко открыл свой недобитый глаз и недоверчиво переспросил: - Самогон?.. - Самогон, самогон, - засмеялся дед. – Не молоко же! Или ты что же, ещё разок попариться надумал?.. Так это мы враз устроить можем... Воды не жалко... - НЕ-Е-ЕТ! – заорал чёрт гнусавым голосом. – Буду самогон! И керосин буду! И всё, что угодно, только больше не парь меня, прошу! УМОЛЯЮ! Не могу я больше, веришь, Степаныч, миленький мой, не могу?.. Правда не могу!.. Еле жив я... - Ничего, отойдёшь, – приободрил его дед, наполняя стаканы и срывая с ветки пару яблок. – Не расплескай только, окаянный... Ишь, трясёт всего... С самогоном чёрт управлялся мастерски. После третьего стакана он полностью пришёл в себя, раскраснелся до вишнёвого цвета и стал говорлив. - У меня дядя был, - вещал он¸ презрительно отвергая нехитрую стариковскую закуску, - так он на спиртзавод повадился лазить. И до того он там пить выучился, что мог в чане по три часа преспокойно плавать, а потом домой самостоятельно добираться! Он и меня научил. Хороший был чёрт, с душой... Совесть понимал... - И что же, никто его на заводе ни разу не видел? – удивлялся Степаныч. - Отчего же не видел, видели, - ухмыльнулся чёрт. – Много раз. Да только кто ж признается, что он чёрта на спиртзаводе приметил? Сразу ж уволят, а то и похуже!.. - А где ж он теперь?– уважительно поинтересовался Степаныч. - Всё там же? - Три года как нет дядьки... – сокрушённо поник чёрт. - Под электричку попал... Прям под Рождество... Невезуха... К вечеру, оба напились до такой степени, что сидели в обнимку. Степаныч в тридцатый раз исполнял «Варяг» и чёрт тоскливо подвывал ему в след, пуская слезу и вытирая её кончиком лоснящегося хвоста. - Ты на меня не серчай, - сказал дед около полуночи. – Я за свои ульи горой! Сам понимаешь - мёд... - Понимаю... – уверял сквозь напавшую икоту чёрт. – Мёд - продукт наиценнейший. На дороге не валяется. Но ты не переживай, Степаныч. Я тебе новых пчёл принесу. Ещё больше. Хочешь? За дальним лесом знатная пасека имеется, да только мне всё идти лень было. Но я схожу и украду для тебя. Хоть целый улей пчёл, хоть два. Сколько скажешь, столько и принесу. Целёхоньких, Степаныч! Ну, как, договорились? Будет у тебя десять ульев, заместо пяти, и вдвое мёда! Соглашайся, Степаныч... От таких невероятных перспектив у Степаныча аж живот скрутило, однако, по зрелому размышлению, пользоваться ворованными пчёлами он отказался наотрез. - Я флотский парень, - шумел он, категорически размахивая руками.