еру, что всю жизнь будешь стоя спать! Понял? Чёрт кивнул. Зад у него вспух так, что даже без цепей он еле ковылял. Однако, он довольно быстро наколол дров, ловко натопил баню и явился к Степанычу с докладом. - Всё готово, Ваше сиятельство! – выпалил он, силясь стать по стойке смирно. – Мыться подано! - Какое я тебе сиятельство, - побагровел в тайне страшно польщённый старик Степаныч. – Я матрос Северного флота! Ясно тебе?! Я тут эту контрреволюцию не потерплю! Чёрт испуганно вжал голову в плечи, но дед добродушно усмехнулся. - Ладно, ладно, сохатый, пойдём, попаримся... Глядишь, и чесотка твоя сойдёт... Есть у меня одно средство... Но чёрт заупрямился. - Я болотный чёрт, а не какой-то там домовой, - с достоинством заявил он. - Нам мыться никак нельзя... И особливо в горячей воде... Облезть можем... - Хуже уже не будет, - повысил голос Степаныч и, ухватив чёрта за рога, потащил его в баню. Прикрутив чёрта к лавке его же цепями, старик, для начала, окатил несчастного крутым кипятком, после чего посыпал золой, потом негашёной известью, а после начал старательно тереть его железной щёткой... Чёрт выл и умолял отпустить его, но Степаныч заткнул ему рот поленом и продолжил трудиться, прерываясь только лишь для того, чтобы выпить полстакана самогону и закусить его долькой яблока, макнув её в мёд. Когда шерсть начала сходить с чёрта клоками, а кожа под ней стала цвета раскалённой печи, Степаныч вновь окатил «пациента» крутым кипятком, а затем от души намылил его окаменевшим стиральным порошком двадцатилетней выдержки и дал настояться четверть часа. К этому моменту чёрт уже не кричал, а только обречённо подвывал, моля убить его, а не мучить, но Степаныч был неумолим и снова окатил бедолагу кипятком, после чего выволок бездыханного негодника на свежий воздух. Несчастный не подавал признаков жизни и был красным как знамя, но Степаныч знал толк в бане. Включив на полную мощность насос, дед стал усердно поливать распростёртое перед ним тело ледяной водой из скважины, от чего рогатый страдалец мигом ожил, закрыл глаза руками и заплакал, думая, что это новый этап чудовищной экзекуции. - Ну, чего раскис-то, вставай, - крякнул Степаныч, выключая воду и с удовлетворением оглядывая плоды своего труда. – Самогон будешь?.. Чёрт робко открыл свой недобитый глаз и недоверчиво переспросил: - Самогон?.. - Самогон, самогон, - засмеялся дед. – Не молоко же! Или ты что же, ещё разок попариться надумал?.. Так это мы враз устроить можем... Воды не жалко... - НЕ-Е-ЕТ! – заорал чёрт гнусавым голосом. – Буду самогон! И керосин буду! И всё, что угодно, только больше не парь меня, прошу! УМОЛЯЮ! Не могу я больше, веришь, Степаныч, миленький мой, не могу?.. Правда не могу!.. Еле жив я... - Ничего, отойдёшь, – приободрил его дед, наполняя стаканы и срывая с ветки пару яблок. – Не расплескай только, окаянный... Ишь, трясёт всего... С самогоном чёрт управлялся мастерски. После третьего стакана он полностью пришёл в себя, раскраснелся до вишнёвого цвета и стал говорлив. - У меня дядя был, - вещал он¸ презрительно отвергая нехитрую стариковскую закуску, - так он на спиртзавод повадился лазить. И до того он там пить выучился, что мог в чане по три часа преспокойно плавать, а потом домой самостоятельно добираться! Он и меня научил. Хороший был чёрт, с душой... Совесть понимал... - И что же, никто его на заводе ни разу не видел? – удивлялся Степаныч. - Отчего же не видел, видели, - ухмыльнулся чёрт. – Много раз. Да только кто ж признается, что он чёрта на спиртзаводе приметил? Сразу ж уволят, а то и похуже!.. - А где ж он теперь?– уважительно поинтересовался Степаныч. - Всё там же? - Три года как нет дядьки... – сокрушённо поник чёрт. - Под электричку попал... Прям под Рождество... Невезуха... К вечеру, оба напились до такой степени, что сидели в обнимку. Степаныч в тридцатый раз исполнял «Варяг» и чёрт тоскливо подвывал ему в след, пуская слезу и вытирая её кончиком лоснящегося хвоста. - Ты на меня не серчай, - сказал дед около полуночи. – Я за свои ульи горой! Сам понимаешь - мёд... - Понимаю... – уверял сквозь напавшую икоту чёрт. – Мёд - продукт наиценнейший. На дороге не валяется. Но ты не переживай, Степаныч. Я тебе новых пчёл принесу. Ещё больше. Хочешь? За дальним лесом знатная пасека имеется, да только мне всё идти лень было. Но я схожу и украду для тебя. Хоть целый улей пчёл, хоть два. Сколько скажешь, столько и принесу. Целёхоньких, Степаныч! Ну, как, договорились? Будет у тебя десять ульев, заместо пяти, и вдвое мёда! Соглашайся, Степаныч... От таких невероятных перспектив у Степаныча аж живот скрутило, однако, по зрелому размышлению, пользоваться ворованными пчёлами он отказался наотрез. - Я флотский парень, - шумел он, категорически размахивая руками. – Понимаешь? Матрос!!! А матрос в грязь лицом не ударит, даже если где и найдёт!.. Не нужны мне твои пчёлы! Подавись ими, гад! И вообще, кончай это занятие, по чужим ульям шастать! Это я вот малый отходчивый, а попадись ты кому другому, так он бы с тебя враз три шкуры спустил, причём одномоментно... - Тогда, я тебя научу самогон варить, - икнул чёрт. - Меня? – сначала остолбенел, а затем демонически расхохотался Степаныч. – Самогон?! Да лучше моего самогона во всей округе не сыщешь! Слеза, а не самогон! - Самогон у тебя, Степаныч, паршивый, - сказал расхрабрившийся от безудержных возлияний чёрт. – А слеза она, Степаныч, всё от грусти... Степаныч вскочил, почернел и поднёс свой жёсткий кулак к самому носу крепко зажмурившегося чёрта. - Так значит мой самогон паршивый, да? – нежно прошипел он в самое ухо хвостатого. – От грусти значит, так?.. - Как есть паршивый, - кивнул чёрт, готовясь к неминуемой смерти. – Паршивее некуда... Таким самогоном только котельную топить или стёкла паровозам протирать... Гадость, одним словом... Степанычу сделалось от таких слов дурно. В голове у него протяжно завыла морская сирена, а палуба кухни дала крен. Забыв про смертоубийство, он яростно затопал ногами и закричал не своим голосом: - А что ж ты тогда целых два литра его выхлестал, мерзавец, а?! Назло может быть?! Назло?! - А за неимением, Степаныч, за неимением, - бойко ответил чёрт, видя, что гроза миновала. – Но я тебя научу! Всё как есть расскажу. Без утайки. Сам увидишь. Лучше чёртового самогона на всём свете не сыскать. Уж поверь... Степаныч до хруста сжал кулаки, заскрежетал зубами, выпучил налившиеся кровью глаза, но сдержался. Молча налил он им ещё по одному стакану, молча чокнулся, молча выпил, и только когда последний бульк в его горле стих, выдохнул: - Обманешь – чучелу из тебя сделаю... Внуков по ночам пугать буду... - По рукам, Степаныч, - беспечно улыбнулся чёрт. – Не прогадаешь... На следующий день, опохмелившись и наскоро перекусив, Степаныч повёл чёрта в свою «обсерваторию» и с гордостью продемонстрировал сияющий, как палуба перед смотром, самогонный аппарат. - Сам делал... – любовно проворковал дед, оглаживая медные детали механизма. – Каждую детальку своими собственными руками с завода вынес... Он мне как родной... Даже хуже... Но чёрт не слушал. С видом знатока он быстро всё осмотрел, где-то покрутил, где-то пощёлкал, деловито осведомился о рецепте браги, температуре, прочих нюансах и вынес свой короткий вердикт. - Так гнать нельзя! Степаныч затравленно огляделся. - Да что же это такое, а!? Какой-то чёрт болотный, будет меня, Степаныча, учить, как самогон нужно гнать! А ну ка, выметайся отсюда! Вон, я сказал, паршивец этакий, вон! Что бы духу твоего здесь больше не было! Будешь мне колодец новый рыть, пока из него нефть не забьёт... - Ты, Степаныч, не бушуй, не надо, - примирительно заметил чёрт, смекнув, какой подход необходим к деду. – Я тебе дело говорю. Тут немного совсем подправить надо, и рецепт малость переменить и всё. И Степаныч, ну почисть ты аппарат свой хоть раз! - Почисть? – разинул от негодования рот Степаныч. – Да ты видно совсем ослеп сдуру! Он ж и так сияет! - Снаружи-то он сияет, а вот внутри... - ухмыльнулся чёрт. – Внутри он, что твои сапоги - ископаемое! - Ты мои сапоги не трожь, – обидчиво фыркнул старик. – А то ещё раз на вкус попробуешь... Говори-ка лучше толком, внятно и по уставу, что делать-то надо, а то елозишь как жаба, смотреть тошно... Чёрт подробно объяснил Степанычу все тонкости чёртового самогоноварения, после чего они вместе разобрали самогонный аппарат, всё прочистили, всё продули, а вечером, старик усадил «специалиста» в свой рюкзак и они отправились вдвоём на болота, где чёрт указал старику нарвать каких-то невзрачных трав, которые они затем мелко накрошили и бросили в брагу. - Теперь будем ждать, – сказал старик, принюхиваясь к бражке. – Недельку не меньше... - Только не со мной, - весело подмигнул старику чёрт. – Учись, дед, пока я жив! Чёрт живо облизнул кончик своего облезлого хвоста, макнул его ненадолго в чан и бражка, в мановение ока, дозрела и недвусмысленно запахла... - Ну дела... – почесал голову Степаныч. – Таким макаром можно каждую ночь гнать... - А то, - смеялся чёрт, довольно потирая руки. – Ну, начнём?! Они залили брагу в аппарат, включили газ и приступили к процессу, усевшись друг подле друга на скамье, хихикая и толкаясь точно два шкодливых школьника. - Тут, главное, вовремя начать и вовремя остановиться, - увещевал старика чёрт, когда первые капли горячительного напитка потекли из крана. – Лишнего сцедишь - весь вкус пропадёт... Мера тут нужна, Степаныч, мера... Но Степаныч ничего не желал слышать. Его глаза светились безумием, кадык судорожно вздымался на морщ