Он замолчал — то ли ему было известно имя Ренсома, то ли не знал, вправе ли расспрашивать ее подробно. Он был в нерешительности — боялся ошибиться.
— Чей это пистолет? — спросил наконец.
— Мой.
Он быстро взглянул на второго копа. Потом сказал:
— Спасибо, мэм.
Она кивнула.
Бросив взгляд на тело, первый коп добавил:
— К сожалению, мы вынуждены будем задержать вас здесь на какое-то время.
Второй коп пошел к двери и занял пост снаружи. Первый направился к телефону.
Следующий час царила суета, смысл которой Мария понимала с трудом. Прибыли несколько человек — полицейские в штатском. Снимали видеокамерой, фотографировали тело. Щурясь от фотовспышки, она увидела, как маленькая блондинка (должно быть, из аппарата коронера — решила она) быстро взглянула на нее и склонилась над Ренсомом.
Женщина согнула Ренсому руки, пощупала у него лоб, под мышками. Потом долго разглядывала место на рубашке, где было пулевое отверстие, осмотрела его ладони, совала под ногти какой-то инструмент, приложила к члену небольшой тампон. Марию тошнило от ее безучастной дотошности. В горле было сухо.
Появились еще двое полицейских, чернокожий и белый. У чернокожего были короткие седые волосы, довольно большой живот, очки в золотой оправе и бесстрастное лицо, которое, казалось, никогда ничего не выражало. Он посмотрел на Ренсома, оглядел комнату.
Женщина, перевернув убитого на живот, осматривала его спину.
— Насквозь не прошла, — сказала она чернокожему мужчине.
Ее голос прозвучал слегка разочарованно — видимо, это создавало для них какую-то проблему. Полицейский кивнул, и она продолжала осмотр тела.
Ягодицы Ренсома привлекли внимание блондинки, глаза ее сузились.
Она провела по царапинам кончиком пальца. Чернокожий полицейский заговорил с Марией.
— Инспектор Монк, — представился он. — Убийства.
Она подняла на него глаза, вздрогнула. Он кивнул на женщину.
— Нам необходимо кое-что тут сделать.
Как и всё вокруг, его роскошный баритон, размеренный и методичный, казался механическим.
Сколько мне придется еще пробыть здесь? Вопрос был готов сорваться с языка Марии, но она удержалась. Поняла: для нее сейчас самое лучшее — оставаться там, где она есть. Попросила только:
— Можно воды?
Монк прошел в ванную и вернулся со стаканом воды. Когда передавал ей стакан, к нему подошла женщина.
— Это доктор Шелтон, — пояснил Монк. — Медэксперт.
У женщины были спокойные голубые глаза, косметикой она не пользовалась.
— Элизабет Шелтон, — уточнила она.
Мы — сестры, сказал ее ясный голос, я понимаю вас, сочувствую вам. Когда женщина опустилась перед диваном на колени, Мария преисполнилась благодарности к ней.
— Он не изнасиловал вас? — спросила ее новая подруга.
— Нет.
— Вам нужен врач?
— Нет. Я не хочу, чтобы ко мне прикасались.
Шелтон помедлила.
— Можно мне осмотреть вашу шею? — спросила она. Лицо ее выражало сочувствие, сочувствующим был и тон ее голоса. Мария молча наклонилась вперед.
Кончиками пальцев женщина бережно подняла ее подбородок.
— Как появились эти царапины? — спросила она. Мария сглотнула.
— Он сделал это. — После паузы добавила: — Когда был на мне.
— Где-нибудь еще есть ушибы?
Мария коснулась щеки:
— Здесь.
— Как появился этот ушиб?
— Он ударил меня.
Шелтон посмотрела ей в глаза:
— Открытой ладонью?
— Да, — сказала Мария упавшим голосом. — Он все бил и бил.
— Сколько раз он ударил?
— Не знаю.
Шелтон помолчала.
— Есть еще ушибы? — спросила она. Мария посмотрела на свои ноги.
— Да.
— Где?
— На бедре.
— Можно посмотреть?
Мария не ответила. Шелтон взглянула на Монка. Не говоря ни слова, тот отошел в другой угол комнаты. Шелтон мягко сказала:
— Это поможет нам.
Мария огляделась. Монк отдергивал шторы. Партнер Монка — бледный лысеющий человек, чем-то напоминавший священника, — стоял над ее черным пистолетом. Коп в форме — тот, что допрашивал ее, — смотрел на коллегу с выражением безмерного уныния.
Мария медленно задрала подол юбки.
Царапина как будто даже увеличилась — алела выступающей полосой под колготками. Шелтон наклонила голову:
— А здесь что?
— Он стягивал с меня колготки.
Шелтон рассматривала рану.
— Колготки были на вас?
— Да. Конечно.
Почти заботливо Шелтон опустила подол ее юбки. Только мгновение спустя Мария заметила, что она внимательно разглядывает ткань.
— Можно посмотреть ваши руки?
Мария кивнула. Шелтон взяла обе ее руки в свои, и тон ее стал холодно-вежливым.
— Я хотела бы взять пробы. Из-под ногтей.
Быстро подойдя к черной сумке, открыла ее. Вернулась, снова опустилась на колени, держа в руках тонкий металлический инструмент и белый конвертик.
— Можно?
Дождавшись ответного кивка, Шелтон скользнула инструментом под ноготь указательного пальца правой руки. В этот момент Мария увидела золотые дужки ее серег.
Палец за пальцем женщина брала пробы. Неожиданно у Марии появилось странное ощущение, что она голая.
— Я устала, — прошептала она.
— Только три осталось, — ответила Шелтон голосом педиатра, разговаривающего с ребенком. — Заканчиваю.
Мария едва сидела. Она уже ни на что не была способна.
— Спасибо. — Медэксперт поднялась.
И замерла, глядя на магнитофон. По ее глазам было видно, что она уже обдумывает вопрос, собираясь что-то выяснить. Мария представила себе, как удивится Шелтон, услышав магнитофонную запись. Но та отошла к Монку, так ни о чем и не спросив.
Стоя возле Ренсома, они о чем-то говорили, но так тихо, что ничего не было слышно. Мария почувствовала, что совершенно одинока.
Монк кивнул Шелтон и подошел к ней.
— Мы вынуждены взять вас с собой, в отдел убийств. Надо разобраться в том, что случилось.
У нее возникло ощущение, что все тело одеревенело.
— Долго мне придется там пробыть? — спросила она.
— Несколько часов. Пока мы не разберемся со всем этим.
Мария отметила про себя, что он никогда не извиняется перед ней, будто бы имеет депо с неодушевленным предметом, подлежащим обработке.
— Он оскорбил меня, — сказала она.
— Расскажете. — Голос не был ни равнодушным, ни участливым. — Вы нам все об этом расскажете.
По его тону было ясно: в полицейском ведомстве ей предстоит провести долгие и долгие часы. Встав, Мария поняла, что ноги плохо держат ее. Я в порядке, сказала она себе. Просто долго сидела.
— Ди Стефано проводит вас, — сказал Монк. Полицейский с унылым лицом взял ее под руку. Нетвердо ступая, поддерживаемая и направляемая им, она пошла к двери. Сколько часов, подумалось ей, прошло с того времени, когда она впервые вошла сюда, взяла бокал из его рук? Слушала женский голос с магнитофонной ленты, говоривший ей, чего хочет от нее Ренсом?
Оборачиваясь, Мария почти надеялась, что увидит пустую комнату.
Магнитофон все еще стоял на кофейном столике.
Второй коп складывал бокалы в сумку. Слева от него Шелтон переворачивала Ренсома на спину. Ренсом уставился в потолок пустым и пристальным взглядом, а в это время она рассматривала его рубашку, пальцы. Натянула пластиковые пакеты на его руки.
Мария почувствовала — и это было неожиданно и совершенно непостижимо, — что не может, совершенно не может оставить их здесь с Ренсомом.
— Идемте, мисс Карелли.
Дверь закрылась за ними.
Коридор этажом ниже почуял чрезвычайное происшествие. Консьержка, несколько туристов, мужчина средних лет, обнимавший за плечи некое существо, похожее на дорогостоящую проститутку. И больше никого. Та часть сознания Марии, что сохранила способность к здравым рассуждениям, отметила: пресса пока не знает.
Снаружи было холодно. Пока они шли к патрульному автомобилю, она окидывала взглядом городской пейзаж вокруг Ноб-Хилла, но не видела ничего. Потом за ней захлопнулась дверца автомобиля, стало тесно и темно.
Оказавшись на заднем сиденье, Мария увидела перед собой металлическую решетку, отделявшую ее от Ди Стефано. Тот запустил двигатель.