— Дала? — тут же последовал вопрос.
— Нет. Она, кажется, девушка строгих нравов.
— У-ух! — в предвкушении потёр ладонями эдат. — Люблю таких. Будут деньги — приходи. Твоя эликсирка меня не сильно интересует.
— Но её же можно продать, — удивился я.
— Ну так продай и приходи с золотом, — ответил он уже, развернувшись к нам спиной. — Я тебе что… торгаш какой-то, что ли?
— У меня есть отборный жемчуг Лугаля, — привёл я последний аргумент, который, как мне казалось, должен был заинтересовать любого кто хочет быстро разбогатеть.
— Я шу-э, — раздалось уже с той стороны двери, — И способен распознать лишние примеси в еде. Чего и тебе желаю научиться.
— Он это серьезно? — с возмущением обратился я к Эниру. — Ты же говорил, что эликсирка поможет заинтересовать его.
— Прости — ментор развел руки в стороны — С ним никогда не угадаешь наверняка. Такой вот странный человек.
Действительно странный. За обучение заломил какую-то нереальную цену, но при этом ценности брать отказался. Получается что он не сколько жадный, а с невероятно завышенной самооценкой. Но мне понравилась фраза Сивира про определение примесей в еде. Вот таких мелочей в управлении даром мне как раз не хватает. Именно они развивают гибкость и многофункциональность. А-то я ведь по сути ничего не умею. Мой дар это банальное управление водой и ее агрегатными состояниями. Даже у Народа Воды, который охотно делился своими секретами в области целительства, я ничего толком не подчерпнул.
Определенно, надо напрашиваться в ученики к эм-Ривзу, но прежде следует достать золото. Много золота. Неприлично много. За такую сумму вообще-то неплохой особняк в центре Гирсы приобрести можно, вместе со всей мебелью и слугами и половиной улицы в придачу.
Или предложить ему что-то действительно ценное, то что ему нужно. Но что ему нужно сейчас, кроме золота?
Глава 34
— Душа одарённого имеет четыре основных и десятки прочих параметров, — продолжал вечерами поучать меня ментор Энир эм-Ивир. — Подозреваю, что у Са’эри основных параметров несколько больше, и это нам с тобой стоит выяснить. Итак: с первыми двумя параметрами ты уже знаком — это предрасположенность и энергоёмкость. Третий параметр принято считать чувствительностью, и он напрямую влияет на восприятие одарённого. Насколько чувствительна душа, настолько продуктивнее можно воздействовать на родную стихию. В твоём случае — на воду. В моём — на воздух. У нестихийных одарённых чувствительность души атрофируется в течение жизни или преобразуется в повышенное восприятие физического мира…
— Давно было интересно… а кто сильнее в бою, мы или нестихийники? — поинтересовался я.
— Это сложный вопрос, — ментор почесал подбородок. — Каждый ойя может достичь невероятных высот в управлении собственным даром. К примеру, могущественнейший телекинетик запросто мог бы потягаться даже с Са’эри. И такие прецеденты в истории Эреду бывали. Телекинетик — один из самых опасных врагов для любого стихийника. Такой одарённый способен использовать твою воду против тебя же. Он легко может управлять и магическим пламенем, двигать потоки воздуха и работать с землёй. Да что говорить, по слухам, особенно сильные телекинетики способны были перехватывать управление Древним Льдом.
— А как с такими бороться? — озадачился я.
— Так есть другие одарённые, против которых телекинез мало чем поможет. Те же тау-ойя или свет. Молния и пучок концентрированного света — это не материя, на них воздействовать невозможно. Их не сместишь и не разрушишь силой мысли. Мощный направленный электрический разряд или сконцентрированный свет можно только заблокировать чем-то материальным.
— К примеру — водой!
— Со светом сложнее, вода частично прозрачная, ее придется смешать с грязью до полной непроницаемости. А против молнии не всякая вода подойдет. Обессоленная только. Морская или речная уже проводит напряжение и может просто убить, а не защитить. В бою не особо заморачиваешься, вымок ты или нет.
— Это правда, — согласился я, вспомнив уроки физики. — В моём мире такую называют дистиллированной водой, а тау — молнией или электрическим разрядом.
— Интересные слова, но слишком сложные для произношения, — ментор вытащил из ящика стола карандаш и сделал пару записей на пергаменте. Он делал так каждую беседу, конспектируя особо интересные моменты, незнакомые слова и собственные мысли.
— Книгу думаю написать, — опередил он мои догадки. — Если, конечно, соберу достаточно материала, хотя твои рассказы о мире Истока уже потянут на отдельный том. Но хотелось бы, помимо описания быта, вложить в сей труд какой-нибудь посыл для читателя, но пока в голову ничего не приходит…