– Отвори ворота для мужа. Запри ворота для сына, – творила она неслышную молитву, опустив глаза на землю.
Перед тем, как опустить тело в землю, главный священник с синим камнем в серебряном полумесяце произнес речь. Голос у него был глубокий и обладающий странной убедительностью. Он говорил о том, что Томан был верным служителем бога вечности, и за это бог даровал ему спокойную смерть во сне. К вечности Томан прикоснется, оставшись в памяти любящего его народа, который продолжит начатое им дело. И так далее, но Элина уже не слушала, потому что приблизительно знала, к чему все сведется: к борьбе с врагами бога вечности, мерзкими чудовищами леса.
Все это она много раз слышала, а важнее для нее в этот момент было донести молитву до богини земли.
– Отвори ворота для мужа. Запри ворота для сына.
Богине земли не было дела до вражды людей и чудовищ, ведь все были её детьми. И чудовища, так же, как и люди, наверное, обращались к ней. Именно поэтому среди всех голосов, обращенных к богине, нужно было донести ей свой голос и свою просьбу. Причем сделать это нужно было самой, без помощи жрицы, изгнанной из замка священниками, горячо взывая к богине неслышным внутренним голосом.
Наконец, тело было предано земле, и толпа начала понемногу расходиться. Для крестьян были накрыты столы во дворе замка, а знатные семьи должны были собраться в трапезной. Элина стояла, опустив голову, когда вдруг почувствовала на себе пристальный взгляд. Поднимая глаза, она уже знала, что это был Шпион. Он стоял напротив нее, по другую сторону только что засыпанного могильного холма, и на лице его была – вот этого Элина никак не ожидала – грустная и сочувствующая улыбка. Она улыбнулась в ответ, не могла не улыбнуться, и он мгновенно отвернулся.
Элина ушла с могилы одной из последних, и, когда она очнулась от своих мыслей, она вдруг обнаружила, что рядом с ней стоит Алек. Для своих неполных шестнадцати лет мальчик был высоким, но очень худым. Выглядел он понурым. Его обычно милое и совершенно детское лицо было словно подернуто дымкой усталости. Элина не осмелилась тронуть его за руку, знала, что он стеснялся каких-либо проявлений симпатии и родства на людях, а ведь ей так хотелось утешить его. Мальчик был искренне привязан к отцу и считал его великим воином, и ей была понятна его грусть. То, что он подошел к ней и молча стоял рядом, означало, что он нуждался в ней. Элина улыбнулась ему ободряющей улыбкой и заметила, что он слегка кивнул в ответ. Это её успокоило.
Она обязательно должна была в ближайшее время поговорить с ним о том страшном, что происходило в замке и в королевстве, о ловцах душ и болезни сестры. Мальчик должен знать правду. А также ей нужно было срочно придумать, как заставить его на месяц покинуть замок, под предлогом военных учений в каком-нибудь дальнем замке. Лишь бы заставить его на время быть подальше от Шпиона, до того момента, пока Алек не взойдет на престол. Притворно-сочувствующей улыбке Шпиона доверять было никак нельзя.
Она еще раз украдкой взглянула на сына. Как он относится к своему дяде? Можно ли говорить с ним открыто о возможных подлых планах Шпиона?
Она вспомнила, как однажды он вернулся в свою комнату после дня тренировок. Лет ему было семь или восемь, совсем маленький, щуплый мальчик. Это был один из тех дней, когда ему разрешалось ночевать в своей комнате, рядом с комнатой Элины. Обычно она дожидалась его с чем-нибудь вкусным на подносе, принесенном с кухни. Еще она знала, что он обязательно попросит рассказать или прочитать ему какую-нибудь сказку. Он знал, что баллады о знаменитых сражениях она не любила, поэтому их читать он не просил. Иногда, когда к ним присоединялась Ива, они вместе просили рассказать им про бабушкин замок. В их воображении, наверное, благодаря ее восторженным рассказам, замок был населен целой толпой домовиков и кошек, увешан картами островов и захватывающе опасных проток между ними. Одним словом, бабушкин замок был волшебным местом, куда однажды они мечтали попасть вместе с ней.
Но в тот вечер, который ей вспомнился сейчас, он вернулся в свою комнату с опущенной головой и таким напряженным лицом, что сердце у нее сжалось. Что-то случилось на учениях, она это почувствовала сердцем. От угощения он отвернулся, молча лег на кровать и завернулся в одеяло. Когда так ведет себя совсем маленький мальчик, это может означать только одно: на его душу было совершено нападение такой сокрушительной силы, что она была не в силах с этим справится и решила забиться в самый дальний и темный угол его сознания и съежиться там.
Он притворился спящим, и, наверное, нужно было тихо уйти из комнаты и закрыть дверь, но что-то не давало ей оставить его одного, один на один с каким-то мучительным воспоминанием.