– Ернар-ага, они могут быть еще живы, Майка жива! – Назар буквально подскочил на месте, окрыленный надеждой. – Понимаете, есть шанс!
Задремавший было волк подскочил на ноги, стал оглядываться по сторонам, выискивая опасность. Затем внимательно посмотрел на ожившего Назара.
Старый военврач лишь грустно улыбнулся, глядя на воодушевившегося парня. В душе он понимал, что все зря. Опыт, и прожитые годы не оставляли надежды на спасение угнанных жителей стойбища, Айсулу и сестры Назара. Но у паренька появилась цель, он будет жить, и идти к ней, пока верит.
Все это пронеслось в голове Ернара, вслух же он сказал:
– Я отдам тебе все, что у меня есть, коня, ружье. Если сможешь, спаси и мою Айсулу. Не сможешь, убей. Рабство – это не жизнь. – Старик взял Назара за руку, заглянул в глаза:
– Обещай, мальчик.
– Я… постараюсь, – выдавил из себя Назар. – Но убить не смогу.
– Сделай! – с нажимом произнес старик.
Назар кивнул соглашаясь.
– Вот и хорошо. – Про себя же Ернар подумал:
«Он не опустит руки, не поддастся отчаянию. Он обещал, это будет подталкивать его вперед – данное обещание».
Наутро, не поддавшись на уговоры Ернара – остаться, чтобы восстановить здоровье, – Назар решил идти на поиски, просто следуя по колее, оставленной неизвестной машиной. Парень собрал все, что может пригодиться в пути: свои метательные ножи, двуствольное ружье старика в седельной кобуре, немного провизии и воды; для перевозки хромающего волка приспособил найденную тележку на тонких колесах и за оглобли приторочил к седлу наподобие тачанки. Недовольно ворчащего Беса пришлось укладывать на руках. Хотел помочь старику похоронить прибитые к пугалу останки тел, начавшие ощутимо пованивать, но тот отказался.
Стоя у разбитых ворот стойбища, проверяя упряжь и подтягивая дорожные мешки, Назар в душе был полон оптимизма и надежды. Он торопился спасти Майку. Ернар же молча сидел неподалеку и наблюдал. Парень закончил подготовку и обернулся к старику:
– Пора прощаться Ернар-ага. Спасибо вам за все.
Подошедший старик обнял Назара:
– Будь здоров, сынок. Пусть Создатель не отвернет от тебя взора, не оставит в трудную минуту. И еще, балам, помни про обещание.
– Я помню, Ернар-ага, – Назар посерьезнел. Поставив ногу в стремя и, взявшись за луку, рывком запрыгнул в седло.
– Держи, она тебе пригодится, – старик протянул парню свою камчу. – Без коня мне она без надобности.
Назар взял в руку короткую нагайку. Хлесткий вываренный ремень на козьей ноге с копытцем, обтянутой кожей и подбитой медными и серебряными гвоздиками.
– Мне нечего дать вам взамен, – потупился Назар.
– И не нужно, парень. Прощай. – Старик хлопнул лошадь по крупу. Заржав, конь сорвался с места.
Военврач продолжал стоять, провожая долговязую фигуру на старом коне, пока оба не скрылись за холмом. Вздохнув, Ернар похлопал себя по кобуре, в которой до времени покоился маленький самодельный пистолет, и зашагал к пугалу.
Глава 2. По следам смерти
Когда слышишь слово «степь», то сразу представляешь плоскую как стол равнину, пыльную, с редкими проплешинами из пшенично-желтого ковыля, но это не так. Она умеет быть полной трав и цветов. Степь – проматерь всех ныне живущих, от мышей-полевок до людей с начала времен. Именно из древних жарких равнин пришел австралопитек. Именно здесь творил историю Александр, прозванный «Македонским», и Тимуджин, известный ныне как Чингисхан. Степь – это жизнь и смерть народов. Вот и сейчас, Басмач, сидя на пригорке, разглядывал лежавшую у подножия долину и хотел жить, а вернее есть.
Старенький, изрядно обшарпанный и маломощный, всего лишь семикратный бинокль «Беркут» Басмач приложил к глазам, выискивая цель. А цель, к слову, была хитрой. То тут, то там над раскаленной землей с вьющимся маревом вскакивали и замирали «столбики».
«Один, два, три, пять… Целый выводок, упитанные. Хм, а вот и вожак, кило на десять потянет», – размышлял про себя Басмач, разглядывая игры сурков в оптику. Сурки байбаки устроили свои гнездовища на широкой проплешине, которую наверняка сами и соорудили, начисто выкосив своими зубищами всю растительность почище сенокосилки. А вокруг плеши росла не высокая, ниже колена трава. Луг, самый настоящий цветущий луг посреди степи.
Басмач убрал бинокль и с сомнением посмотрел на свою винтовку: старенькую и вытертую СВТ-40, которая наверняка лично помнила товарища Сталина.
Важнее было другое, а именно: что останется от сурка после попадания тяжелой винтовочной пули? Нет, что-то точно останется. Например, четыре лапки и брызги внутренностей на пыльной земле. И патроны ой как следовало беречь. М-да.