А душа эта, измученная, истерзанная, давно жаждущая покоя, возьмет нож, что уже лег рядом с ней на землю в ожидании своего часа. Отрежет им, освобождаясь, те косы — слишком тяжелые, слишком мучительные для нее, и станет свободной, как ветер.
Сама станет ветром — вольным и легким.
И силой, что ветер этот наполнит.
Пролетит по всей грани, оживляя ее и меняя, чтобы раствориться в мире, став частью его. А силу эту подхватят сильные пальцы пряхи, что будет прясть для маленькой золотой души новое тело. Крепкое и живое.
Глава 36
— Ну и зачем ты во все это влезла?
Упырь недовольно рассматривал Риту сквозь решетку.
Рита медленно пятилась. Комнатка, в которую они с псиной так опрометчиво забежали, была совсем небольшой, скорее даже маленькой — шагов десять в одну сторону и немного меньше в другую, а сейчас так она вообще ощущалась тесным каменным мешком, который вот-вот схлопнется, скомкается, сминая и ее, и вздыбившего шерсть пса. И существо, стоявшее сейчас напротив.
Хотя нет — чудовище, которое, оказывается, могло казаться вполне себе обычным человеком, этот мешок точно не сожрет. Разве что если схлопнется, складываясь, все и сразу — и сама эта комнатка, и закрывавшие ее проржавевшие прутья, и темные коридоры с сочащимися влагой низкими потолками.
Хотя тварь эту точно было бы не жаль.
Под колени ткнулась узкая лавка, прикрепленная к стене, и Рита неуклюже рухнула на нее, вцепившись ладонями в шершавый занозистый край. На ощупь дерево оказалось еще более мерзким, чем на вид — разбухшие от сырости, осклизлые снизу доски были настолько гадкими, что брезгливость взяла верх над страхом, и Рита вскочила на ноги.
Метнулась в дальний от дверного проема угол кельи, забилась в него… Будто здесь было безопаснее.
Пес на ее метания не отреагировал — он все так же неподвижно стоял, набычившись, посреди комнатки, и не сводил глаз со стоявшего напротив существа. Шерсть на загривке и плечах зверя поднялась дыбом, из-за чего он казался еще больше своих и так ненормальных размеров. И, если честно, выглядел Волчек в этот момент ненамного дружелюбнее и безопаснее твари по ту сторону двери.
А упырь смотрел. Принюхивался, по-звериному дергая носом. Истончившиеся губы раздраженно кривились, обнажая длинные, чуть желтоватые зубы. Острые. И гадкие.
Рита заворожено смотрела на них. Сизоватый язык нервно скользил по кончикам клыков, касался тонких, почти бесцветных губ. Внезапно накрыло осознанием, что существо голодно, а она — еда. Вкусная, наверное. Свежая.
В висках грохотал пульс, почти оглушая, и тварь, похоже, тоже слышала этот грохот. Ей даже показалось, что зрачки в его больших, выпученных круглых глазах мелко пульсируют в том же ритме. Быстро-быстро.
Пользуясь тем, что эти двое были полностью поглощены друг другом — одна боялась до потери пульса, а другой боролся со своими гастрономическими инстинктами, ярчук сделал крохотный шажочек к двери. Медленно, почти не отрывая лап от пола. И еще один. Его маленькие желтые глаза неотрывно следили за существом напротив.
Упырь моргнул, и отступил от решетки. Наваждение исчезло.
— И что мне теперь с тобой делать? — Скривился, глянув на пса, и снова перевел взгляд на нее. — С вами обоими?
Рита не знала. У самого упыря, похоже, был как минимум один вариант, но почему-то ее не жрал. По крайней мере, пока что.
Пес слушал.
— Отпустить? Я уеду, сегодня же уеду. И псину эту заберу. Вы же не хотите, чтобы мы тут были, да? Мы и уедем. Далеко. Вы нас не тронете, мы вас не тронем, все целы и довольны. Можно же так?
Если он откроет решетку, за которую они умудрились так по-глупому сунуться, Волчек сможет и этого тоже сожрать… Или не сможет? Да, Светочка говорила, что ярчуки легко убивают нежить, а это существо тоже явно нежить. И что звери эти сильны, но… Но в него же тоже стреляли. И не поймешь, что там, под этой длинной черной шерстью. Да на ней даже кровь не видна, а кровью своей псина залила половину набережной, парка и этих гребаных катакомб, будь они неладны!
Надо же было сунуться в них, послушав — кого? Псину! Старое убежище, защищенное… Идиотка доверчивая.
А вот на ней самой кровь как раз видна, и взгляд упыря то и дело останавливался на прокушенной Волчеком руке. Да уж, помог так помог. По всем фронтам.