Ну, глупая, не реви. Ты же сама говорила — там костры, ковыль. Тепло и красиво. Чем не счастье? С хозяйкой моей, такой же безголовой, как и ты, повидаешься.
— Пойдешь со мной?
Ответить ей Волчек ничего не успел — сумрак коридора за решеткой разорвал круг света, и с ним к их импровизированной темнице шагнули двое.
— Софья… Софья Казимировна?
Увидеть здесь, сейчас ее — одну из тех самых наиценнейших вип-клиентов «Королевской мебели» было, мягко говоря, неожиданно, и Рита даже привстала с узкой лавки. Шагнула вперед, выпуская пса. Глазам своим она сейчас не верила, и ее можно было понять — эта изящная, неизменно элегантная леди до кончиков пальцев, которая даже сейчас, среди заросших грязью и плесенью катакомб умудрялась выглядеть по-королевски — и здесь?
Игнат же, глядя на разворачивающуюся сцену, занервничал. Он ощущал, как его тщательно просчитанный план снова начал трещать по швам — предугадать то, что фигуры, которые он так аккуратно сводил вместе, знакомы, он не мог.
И сделал единственно верное в его понимании решение — торопливо вскрыл замок на решетке и толкнул ее, открывая настежь. Зофка всегда была жадной до крови, и сейчас он надеялся, что ее жажда перевесит все остальное, и она таки бросится на свою жертву.
А вот на лице той, что стояла по ту сторону решетки, проступило удивление. Она прищурилась, всматриваясь в пленницу, и, похоже, вспомнила.
— Милочка, а ведь я тебя знаю. Ты ведь из Томочкиных девочек, да? Точно, я тебя помню, ты работаешь у нее.
— Работала, да, — Рита неловко улыбнулась, — но я уже оттуда уволилась.
— Уволилась? — Тонкие брови чуть нахмурились. — Так это ты, получается, та девчонка, что от нее ушла?
Рита в ответ неуверенно кивнула, не понимая причины такого внимания к ее персоне. Софья Казимировна хихикнула. Склонила голову к плечу, рассматривая Риту с каким-то шальным восторгом. И даже предвкушением, от которой у той по спине почему-то пополз холодок.
— То есть из-за тебя…
За спиной заворочался, соскальзывая с лавки, Волчек, и внимание упырицы переметнулось на него.
— Да еще и ярчука притащила? А ты умеешь удивлять, дитя.
Тонкая рука с вытянувшимися коготками крепко вцепилась в плечо беспечно стоявшего рядом Игната, и швырнула его вперед, внутрь комнаты.
Взвизгнув, Рита отскочила в сторону, и ощерившаяся клыкастой пастью тварь пролетела мимо нее, не задев. Зато ее встретил Волчек. Они с упырем, сцепившись, покатились по полу, и комнатка наполнилась воем и рычанием. Остро запахло кровью.
Спустя пару минут, показавшиеся Рите бесконечными, этот жуткий клубок распался, и Волчек, тяжело припадая как-то сразу на весь левый бок, отполз в сторону от оставшегося неподвижно лежать подранного тела. За ним на грязном серо-желтом глиняном полу оставался широкий черный след.
Псина вжалась в пол, не сводя горящих ненавистью глаз с упырицы, что так и стояла за дверью, с интересом наблюдая за происходящим.
— Всегда хотела посмотреть, как убивают ярчуки. Что ж, довольно зрелищно, но могло бы быть и интереснее.
Обойдя тело упыря по широкой дуге, Рита метнулась к Волчеку. Прижалась к снова булькающему при дыхании боку, запустила руки во влажную от крови шерсть, пытаясь помочь.
И сила — чистая, свежая, пахнущая разогретой полуденным солнцем землей и полынью, дурманящими нотами сладко-пряных степных цветов, хлынула. Не по капле, как цедил в прошлый раз пес, а потоком. Диким, сильным, от которого псина, выгнувшись, захрипела, а Рита едва не рухнула от накатившей слабости.
Идиотка!
Софья Казимировна нахмурилась, глядя, как сила, которую ей пообещали вместе с кровью этого существа, и которую она уже считала своей, бездарно растрачивается. И на что?
— А вот это ты зря.
Она менялась. Плыли горячим воском человеческие черты, являя миру чудовище — голодное, ощерившееся острыми клыками. И очень-очень злое.
Обутая в изящную брендовую туфельку ножка переступила порог, и тварь вошла в комнату.
Безысходность.
Рита смотрела на то, как приближается к ним воплощенная смерть, и понимала, что этой сущности, опасной самой по себе, и вдвойне опасной в том безумии, что жило в ней, здесь быть не должно. Нигде быть не должно.