Ящик с цветами оттягивал руки, но это была приятная тяжесть, и Рита с легко с ней мирилась. Покупки грели душу.
Зарплата в «Королевской мебели», надо признать, все же была довольно неплохой, даже выше средней по рынку. И за хороший оклад, кстати, многие работники и держались там, несмотря на тяжелый характер хозяйки и невыносимые порой условия. Хотя были ли они такими невыносимыми, если все их все же как-то терпели?
Сейчас, задумавшись об этом, Рита с удивлением поняла, что за четыре с хвостиком года, что она там продержалась, на ее памяти из фирмы ни ушел ни один человек. А ведь хотели же. И многие.
Мысль зацепила. Точно хотели, но у всех что-то не складывалось.
Да та же Анечка из отдела кадров — она же должна была уйти в декрет. Рита точно помнит, как та радостно порхала по офису. Рассказывала, какой они с мужем заканчивают делать ремонт в детской. И кроватку для малыша даже купили — она как-то показывала девочкам фотографии чего-то воздушного, укутанного многослойным облаком нежно-сиреневой органзы.
С восторженным удивлением касалась ладонью своего округлившегося живота, когда ей казалось, что никто ее не видит.
А потом Анечка как-то незаметно пропала на неделю. Или даже две. И вернулась. Потускневшая, молчаливая и снова похудевшая. Про ребенка она больше ничего не говорила.
И в декрет Анечка так и не ушла.
Рита вспоминала это, и сама себе изумлялась — как, почему это все тогда прошло мимо нее? И мимо других, ведь никто ничего не говорил, не спрашивал. Все просто не обратили на это внимания. И не из злости или злорадства, нет. Просто… Просто оно прошло мимо.
Мимо всех? Вообще всех?
Получалось, что так.
Рита пыталась вспомнить, что такого важного происходило в те месяцы на фирме, что большое горе маленькой Анечки осталось незамеченным, но получалось, что ничего. Все просто были заняты. Как обычно. Проекты и производство. Застрявшая на таможне фура с лесом, жизненно необходимым здесь и сейчас. Подрядчики.
Бонусы за эффективность. Деньги.
Получалось, что все, и она тоже, не видели ничего вокруг себя в погоне за деньгами? Только вот ни времени, ни желания, ни даже самой возможности тратить эти деньги как-то не было. Не оставалось — после выматывающей рабочей мясорубки уже ни на что не хватало сил.
Да и не хотелось, если честно.
Отчего-то стало обидно.
Как так получилось, что жизнь в эти годы крутилась исключительно вокруг работы? Ни отдыха, ни друзей…
И с мамой, которая вот уже около десяти лет счастливо жила за границей, в очаровательном маленьком городке на солнечном Лигурийском побережье, общение тоже практически прекратилось. Хотя мама и пыталась звонить ей почаще, и приглашала погостить, отдохнуть.
Подносила к вебке толстенького чернявого малыша, а тот, глядя на огромное ее лицо, растерянно улыбавшееся с экрана монитора, смешно хлопал глазами и лопотал что-то удивленное. Маленький Марко, братик, поздний и совсем неожиданный ребенок, которому все так радовались. И который так быстро рос.
Даже Карло, ее, получается, итальянский отчим, несколько раз звонил Рите и звал в гости. Рассказывал, как мама по ней скучает. Как обижается этой ее отстраненности. Удивленно смотрел с экрана своими черными, как маслины, глазами, не понимая, почему она так противится этой поездке. Ведь это же семья?
А Рита в ответ взахлеб рассказывала о работе. О таких сложных, но таких интересных проектах. Важных. Да, конечно, она будет стараться звонить почаще. И находить время… Не пара минут, как сейчас, да, а… Она приедет, обязательно. Конечно же, обнимет малыша Марко — он так хочет увидеть своими глазами сестру, о которой так много слышал.
И да, обязательно… Когда-нибудь.
Мама смотрела на Риту с экрана ноутбука. Грустно улыбалась.
А маленький Марко рос. На мамином лице появлялись новые морщинки — тоненькие, как паутинка, но их становилось больше. А в смоляных кудрях Карло добавлялось седины.
Сейчас Рита думала об этом и не могла понять, почему, как же так случилось, что ее работа стала настолько важной, что вытеснила все остальное из ее жизни? Саму эту жизнь.