Ну и что, что мало? Нельзя же отдавать все без остатка, а когда сил больше нет, тем более нельзя поить его уже самой своей жизнью. Сутью.
— Можно, Волчек. Ну ведь совсем чуточки, крошки же не хватало, правда?
Не хватило. И всегда не хватает.
— Но вдруг когда-нибудь, хотя бы раз, да хватит?
Пес укоряюще вздохнул. Он все понимал, но все равно сердился.
Они посидели так, обнявшись, еще немного. Помолчали. Потом неспешно побрели домой.
А мир, хоть и обиделся, как маленький жадный ребенок, недополучивший вожделенной сладости, все равно был благодарен. По-своему.
Глава 10
До квартиры мужчина добрался уже к ночи, хотя он и знал, где та находится. И даже был в ней целых два раза. Но дорога заняла время, и это злило.
Как и настороженные взгляды таксиста, с подозрением косившегося всю дорогу на своего пассажира. Его неприязнь пахла кисло, резко.
И чем ближе они подъезжали к нужному адресу, тем больше становилось этой его подозрительности. Она клубилась в салоне старенького опеля, становясь все плотнее. Мрачнее. Но, увидев протянутые деньги, таксист расслабился. Даже улыбнулся — вполне открыто и дружелюбно. Будто бы и не он только что буравил взглядом, не он думал о том, как бы половчее ударить, если понадобится…
Запахи металла, пороха и оружейной смазки мужчина тоже чуял — ими тянуло и от рук этого мелкого, вертлявого водителя, и от насквозь пропотевшего круга руля. Но сильнее всего эти запахи тянулись от его правого бока, прикрытого объемной ветровкой.
Мужчина ухмыльнулся этим своим наблюдениям.
… не понадобилось.
А вот мысль, что ключи, оставленные ему много месяцев назад, к этой вот двери — тяжелой, крепкой, сделанной из толстых стальных листов, не подойдет, пугала. Самую капельку, но… Бояться мужчина не привык, и чувство это тянуло новые нити злости.
Ключи подошли.
Маленькое это жилье встретило пустотой. Духом помещений, в которых никого не было уже… давно? А ведь и в правду давно.
Щелкнул в полумраке коридора выключатель.
Пусто.
Нет, мебель была на месте, как и вещи. Как и пыль, тонким, полупрозрачным слоем покрывавшая все поверхности. Пол. Столик. Брошенные на нем буклеты. И мелкие вещицы, которые она выгребала раз в пару недель из своей сумки, удивляясь их количеству. Будто бы видела их впервые и не понимала, как они там оказались в таком количестве. Смеялась, что, верно, они сами туда прыгают, пока она не видит.
Мужчина осторожно тронул лежащие насыпом мелочи. Вот ключи — от чего? И пакетики салфеток. Монетки. Россыпь трамвайных билетов, шуршащие фантики от карамелек и одна — уцелевшая.
Карамель она нежно любила с самого детства. Клубничную. Нагребала горстями полные карманы, умудряясь за считанные дни опустошить старый большой салатник, исправно наполняемый им вновь и вновь. Да, детям столько сладкого нельзя, но ведь она их так любила, радовалась… Грызла с довольным урчанием. И воровато облизывала липкие пальцы, когда думала, что никто этого не видит.
На пальцах осталась пыль.
Недели две? Или даже три. Ее запах успел истончиться и потускнел. А вот пыли скопилось изрядно. Мужчина раздраженно оскалился.
Но то, что других запахов — чужих, неуместных в этом маленьком гнездышке — не появилось, было хорошо. Ни старых, ни новых.
Он долго ходил по квартире, заглядывая во все шкафы и тщательно осматривая каждый закуток. Злился, что поиски эти бесплодны, и ничего не проясняли. Хотя…
Вещи… Вещи были на месте. Многие он даже узнавал. Например, этот плед из мягкой козьей шерсти, который сам же и подарил ей на пятнадцатилетие. Она зарывалась носом в эту мягкую шерсть и смеялась — до чего же сладко та ей пахла.
Или вот платье это.
Из легкой шелковой ткани, приглушенного зеленого цвета, оно ей удивительно шло, делало взрослее и степеннее. Элегантнее. В этом платье она приезжала навестить его прошлым летом — впорхнула, весь дом осветив улыбкой, наполнив его радостью и звонким голосом…
А ведь совсем взрослая уже. Слишком взрослая. Не в этом ли проблема?