Тамара напряженно замерла. Вытянулась в струну, готовая, если понадобится, хоть бежать, хоть броситься вперед, вцепляясь когтями в это белое-белое холеное лицо. Следила настороженно за незваной гостьей.
За спину неслышно скользнул Андрей, и осознание того, что он рядом, немного успокоило.
С тихим стуком на стол опустился принесенный им кейс, и негромко щелкнул, открываясь, замочек.
Зофка молниеносно обернулась на этот тихий звук. Скользнула к столу и склонилась, жадно вглядываясь в ровные ряды камней. И закономерно разозлилась, увидев, что полных там было совсем немного.
— Это что, все?
В голосе ее, тихом и вкрадчивом, звучала неприкрытая ярость, а лицо исказилось, меняясь. Сдерживать сейчас себя она не считала нужным, и Тамара еле удержалась, чтобы не попятиться — от этого посеревшего, неживого лица, от ощерившейся клыками пасти.
Андрей с рыком шагнул вперед, заслоняя ее собой.
А ведь такой же.
Сейчас они, стоявшие друг напротив друга, были удивительно похожи. Тонкая бледно-серая кожа, сквозь которую проступали темные линии сосудов. Изменившиеся пропорции лиц и ощеренные пасти — широкие, клыкастые.
Упыри.
Самые что ни на есть упыри — взрослые, зрелые. Матерые.
И надо признать, Зофка таки выглядела не в пример лучше — уж она-то себе не отказывала ни в крови, ни в охоте, а ведь она старше, много старше Андрея… Да еще эта ее авантюра с покупкой сущностей, из-за которой им и приходилось тянуть эту лямку с артефактами, раз за разом стирает с ее лица следы времени. Омолаживает, тогда как Андрей…
Как всегда, ей — немерено силы и практически вечная молодость, которую она, похоже, планировала в ближайшие дни обновить в очередной раз. Ну а им — в очередной раз платить за это своей шкурой
Проблемы, риски… Ведь сама же она не просто так в этом не участвует — не хочет подставляться и рисковать. А их вот не жаль.
Их она никогда не жалела.
А они с Андреем так старались приспособиться к изменчивому миру людей, влиться в него… Что сами почти стали людьми. Какая же наивная иллюзия!
— Анжей, братик, — тварь мурлыкнула почти нежно. Она рассматривала Андрея с любопытством и, пожалуй, каким-то немного безумным исследовательским интересом. Жадностью. — Маленький слабый братик. А ты сдал, знаешь?
— Уходи.
Голос Андрея звучал глухо и зло, а на Зофку он смотрел с неприкрытой ненавистью, но та, казалось, этого не замечала. Неспешно обходила их по кругу, пристально разглядывая. Тонкие губы растягивались в издевательской ухмылке. Презрительной.
— Да, сдал. Ослабел. Глупо отказываться от хорошей охоты, братик. И еще более глупо променивать свою силу на, — губа брезгливо приподнялась, еще больше обнажив длинные иглы клыков, — лярву с тухлой кровью.
Рычание, раздавшееся в ответ, ее позабавило.
Скалится, стерва. Знает, что они, связанные клятвой, напасть не могут, вот и дразнит.
А Тамаре вдруг подумалось, что она в чем-то все же права. Все ведь из-за нее, из-за ее стаи — Андрей же тогда мог уйти, если бы был сам, но нет. Тянул их, пытался… Слабел.
— Ты забылась, — он смотрел даже не зло — с яростью, еще контролируемой, но уже на грани. — До срока еще почти две недели, ты не вправе так вламываться и требовать.
Издевательская ухмылка на лице твари стала шире.
— Маленький братик ощерил зубки? Как грозно, — фыркнула насмешливо. — Как неосторожно. Плохо забывать, кому ты обязан. А всем, что есть у тебя, у вас, — презрительный кивок в сторону замершей неподвижно Тамары, — самой даже своей жизнью вы обязаны мне, и только мне. Так что я и только я буду решать — что, как и сколько.
Тамара прикрыла глаза, пытаясь унять гнев. Только спровоцировать Зофку им сейчас не хватало.
Но какая же стерва, а? Сама не хочет мараться и рисковать, но не просто сбросила на них всю эту грязь, а еще и требует… Невозможного же требует. И ведь знает, что невозможно, на что рассчитывает?
Словно отвечая на эти мысли, Зофка снова заговорила.