— И я не понимаю, откуда у нее столько безответственности. Иметь такие перспективы, и вот так бросить? Да еще и за год до выпуска. Это неприемлемо.
Она смотрела на замершего напротив нее мужчину возмущенно, будто бы это он и только он был виноват в глупости своей дочери. Легкомысленности ее. Не воспитал, не проконтролировал. И не привил обязательности.
— Это моя вина, я решил, что Влада девочка уже взрослая, самостоятельная. А теперь вот места себе не находим, — лицо его искривилось, убеждая в этой виноватой его искренности. И вдогонку сразу же немного робкой надежды, почти на грани заискивания: — А вы не знаете, куда она могла уехать? Она ничего никому не сказала, перестала выходить на связь, семья волнуется…
Говорить те слова, которых от него ждали, было легко. С людьми вообще просто — чтобы они делали то, что нужно тебе, обычно нужно лишь вовремя сказать им то, что им хочется в этот момент услышать. Удивительно предсказуемые создания.
Преподаватель раздраженно повела точеными плечами. Несмотря на возраст, стройность фигуры она сохранила. Как и осанку. И ту особую стать, что всегда отличала человеческих аристократок и прожженных стерв.
— Они все только кажутся самостоятельными, а на деле там еще ветер в голове. Но попробуйте спросить у ее брата, может, он знает, где она сейчас.
Мужчина замер, перестав даже дышать, и вот это напряжение наигранным уже не было. А вот глаза, глаза его как раз и подвели.
Дрогнул зрачок, дернулся, вытягиваясь в тонкую нить-веретено, а радужка снова полыхнула белесым, выжигая наведенный цвет, и человек торопливо прикрыл веки, восстанавливая утраченный контроль. Выдохнул медленно, успокаивая сердцебиение.
А резко обострившееся обоняние наотмашь ударило по рецепторам, вывернув наизнанку ту приглушенно серую, почти человеческую картину мира, к которой он уже успел притерпеться. И даже немного привыкнуть.
Но сейчас…
Вездесущий в этом городе запах пыли и угольного чада. И едкая, жгучая нота моющего, которым тут мыли не только полы, но и вообще все, похоже, поверхности. Удушающе сладкий запах духов от женщины, стоящей напротив.
И самой этой женщины.
Больна.
Она была больна давно, долго. И тяжело. И знала о том, что болезнь эта с каждым днем ест, жрет ее все более жадно — тоскливой безысходной злостью и обидой от нее просто разило. А горечью лекарств она была пропитана чуть более, чем полностью.
Они плотно сплелись с ее собственными запахами, изменяя их, добавляя еще больше тяжелой, металлической горечи в душную эту смесь запахов. И уже почти не помогали.
А она знала. Знала и злилась.
На слабость своего тела и на пышущих силой, здоровьем, молодостью студентов, что роились вокруг стайками беззаботных мотыльков. На коллег.
Жили. И собирались жить еще долго, даже не задумываясь, каким счастьем они владеют. Тратили свои жизни, проматывали на то, что и вовсе не важно. Транжирили дни, за которые она готова была душу отдать… Было бы кому.
И ненавидела — устало и обреченно. Болезнь эту свою, беспомощность. Безысходность. И тех, кто жил, дышал, не считая каждый свой вздох, не гадая, сколько их еще осталось.
И его, стоявшего сейчас перед ней и покорно винившегося в глупости одной безответственной девчонки — такой же по-глупому беззаботной, пожалуй, тоже.
— Брат… — а вот горло все же сжалось, и голос дрогнул. — Ее брат, он болен. И… Может, она решила побыть с ним?
Женщина устало вздохнула. Поникла, будто бы даже став меньше ростом.
— Она что-то такое говорила, что там с ним… нехорошо. И ему, кажется, нужен уход, — минутная слабость, превратившая ее почти в нормального человека, прошла, и она снова была собранной. И злой. — Но вот так бросать учебу, имея такие перспективы? Есть же сиделки, в конце концов. Клиники. Можно же найти компромисс, не загубив при этом еще и свою жизнь?
— Когда я ее найду, — мужчина старался говорить мягко, как люди, но тихий рык в голосе все же почти прорвался. — Когда я ее найду, то постараюсь переубедить. Приложу все усилия, обещаю.
Он даже улыбнулся. Не размыкая, правда, губ, чтобы не демонстрировать заострившиеся зубы. Но получилось вроде бы вполне естественно — женщина благосклонно кивнула и степенно уплыла в сторону преподавательских кабинетов.