Рита отстраненно задумалась. Хорошо, допустим, что это правда. И кто из них? Сама Тамара Ивановна, всегда яркая и безукоризненно элегантная? Или Любовь Григорьевна, мягкая и румяная, как сдобная булочка? Или кто-то из девочек в бухгалтерии? Или…
— Почти все, — тихий Светочкин голос звучал грустно, а сама она выглядела несчастной, словно виноватой. А в чем? В том, что какие-то там паранормальные твари существуют, живут среди нас? Да как она, мелкая девчонка, в чем там только душа держится, может она на такое повлиять…
Или может?
— Я там о них поузнавала, — Светочка поморщилась, — там уже большая стая. Очень большая. И крепкая, вот и перестали бояться. Самая старшая из них — хозяйка всей той вашей конторы, а при ней восемь младших. Приведенных и выращенных.
Девять. Если вместе с Тамарой Ивановной их девять, то это получается… Мысли защелкали, как костяшки на старых деревянных счетах, собирая воедино всю картинку. Получалась та неприглядной.
— Хозяйка, все руководители отделов и бухгалтерия, да? Они же как раз и кошмарили нас больше других.
— Почти. В бухгалтерии одна женщина — она обычная, просто выпитая почти, поэтому такая озлобленная. И да, она уже начинает перерождаться, еще полгодика-годик, и станет полноценной лярвой. Ее и растят. Специально.
О ком шла речь, Рита поняла сразу — тихая и даже добрая раньше Наталья действительно начала меняться… Последние пару лет. Как-то незаметно из приятной, хоть и зашуганной немного женщины она превращалась в вечно недовольного, злобливого человека. И девочки — обычные — ее избегали.
Кто тогда девятый?
— Женщина, потерявшая дитя.
В тихом голосе собеседницы было сочувствие.
Анечка? Милая маленькая Анечка, добрейший человек из всех, кого она знала?
— Да не может быть, она же такая, такая… — От переизбытка эмоций слов не хватало. — Да она же сама от них пострадала!
И ведь действительно, теперь Рита была уверена в этом полностью, все то, что случилось с их Анечкой, произошло именно из-за этих тварей. Вот как, как она могла быть одной из них?
— Не быть, но стать. Она потеряла дитя, и ее мир рухнул. А таким научиться жить, дышать одной лишь ненавистью совсем не сложно. И казаться при этом человеком — тоже.
Нет. Это какая-то дикость. Глупый розыгрыш. И вообще, что она делает? Взрослая же, умная вроде бы женщина, а сидит где-то в парке, в компании странной малознакомой девицы и огромной лохматой псины. Слушает дикие басни о мистике и каком-то вселенском зле, обосновавшемся по соседству.
Ага, два раза.
Рита вскочила на ноги, швырнув на плед почти допитую бутылочку воды.
Сваливать отсюда надо. И быстро. И вообще, голову включить. И подальше от этой ненормальной.
Точно же сектантка.
Или просто поехавшая, которая и сама верит во всякую муть, и другим с радостью на уши по этой теме приседает.
Рита попятилась, не сводя настороженного взгляда с так и оставшейся сидеть на пледе парочки. Те выглядели спокойно, даже умиротворенно.
Смотрели на нее.
Света — сочувствующе. Псина — почти равнодушно, хотя где-то на самом дне его желтых глаз все же плескалось легкое раздражение.
Точно, надо сваливать, и поскорее. И вообще, пора прекращать всей этой дурью маяться, а то устроила она себе отпуск, видите ли, теперь вот от безделья и готова в любую чушь поверить. Так что хватит.
Сейчас она поедет домой, переоденется, а то джинсы, вот, травой уже испачкать умудрилась. И поедет в офис, да. Еще почти полдня осталось, вполне можно успеть с теми правками и…
— Да вашу ж мать!
Вспугнутые ее вскриком птицы примолкли, а две молодые женщины, неспешно катившие дремавших в колясках малышей, остановились, недовольно обернувшись. Смотрели осуждающе.
Рита со злостью выдохнула сквозь сжатые зубы и молча вернулась к пледу. Постояла возле него в нерешительности пару мгновений — а вдруг все же погонят? — и тихонько опустилась на край.