Сейчас же она со своей неугомонной напарницей за один день могла успеть побывать и в хозяйских комнатах, и в садовом домике, и в гараже, и в гостевом доме, до которого, на минуточку, нужно топать почти километр! И это только в одну сторону! А потом же еще и работать — не просто же так их отправляли туда прогуляться.
С Анной все же было не в пример спокойнее, а что болтала без умолку, так от такой трескотни Мария давно научилась абстрагироваться, воспринимая ее чуть ли не как белый шум. А тут же… Ноги! К концу дня они по ощущениям просто отваливались.
Естественно, что развитию симпатии к чрезмерно инициативной коллеге это не способствовало.
И странности — вроде бы маленькие, но много.
Уже на вторую ночь пребывания новенькой в поместье Мария проснулась от того, что неугомонная ее соседка тихонечко, на цыпочках выходила из комнаты. И все бы ничего, но вернулась она не сразу, прогуляв где-то не меньше часа. Прокралась к своей кровати и улеглась, свернувшись клубочком.
И да, можно было бы эту ночную прогулку оставить без внимания, но на следующую ночь она повторилось. И в последующие тоже. Да еще и становились эти ночные отлучки с каждым разом все длиннее — спала Мария всегда чутко, поэтому точно знала, когда соседка уходила и когда возвращалась.
Вот что можно делать в хозяйском доме по ночам, пока все спят?
Версию с любовником Мария сразу отмела — девчонка все время была у нее перед глазами, и никаких признаков особых симпатий к кому-то там даже не мелькало.
Воровка?
На ее памяти еще никто не покушался на покой и безопасность обитателей этого поместья, ведь охрана здесь была, хоть и не особо многочисленная. Да и сигнализацию, насколько она слышала, хозяйка установила очень даже приличную.
На всякий случай Мария все же улучила момент и осторожно порылась в вещах новенькой, пока никто не видел. Ничего подозрительного в скудных пожитках своей соседки она, конечно же, не нашла, но попытаться все же стоило.
А потом наконец-то случилось кое-что интересное — с очередной такой ночной прогулки, особенно долгой, Марина вернулась не с пустыми руками. Воровато оглядываясь на спящих соседок, она внесла в комнату небольшой сверток и торопливо прикопала его в своей постели.
Выдохнула тихонько, но с явным облегчением, и устало села на краешек своей постели. Стянула с мокрых волос полотенце.
Решила пойти в душ среди ночи?
Но девчонка явно устала. Дыхание ее было тихим, но немного прерывистым, словно она долго бежала, и до сих пор не отошла до конца от этого своего марафона. И…
Запах.
Точнее, запахи — едва ощутимые, которые Марина, похоже, успела большей частью смыть в душе, но обоняние Марии, непривычно обострившееся в последнее время, все равно их улавливало. Даже сквозь запахи мыла и шампуня.
Свежая земля и мох. Пряный запах уже перепревшей листвы. Едва ощутимая горчинка пота и неожиданный душок зверя. Мокрой шерсти. И что-то еще, что Мария никак не могла опознать. Слабая нота, почти неуловимая, но… отрешиться от нее не получалось. И она волновала, рождая в душе необъяснимое смутное беспокойство.
И недовольство.
Ревность?
Гнев.
Источник этого запаха хотелось немедленно убрать отсюда — с той территории, что была своей. И ту, что его принесла, тоже.
Погруженная в темноту комната менялась, становилась словно бы светлее, наполнялась серыми тенями и объемом. Контрастом. Обострившийся слух улавливал каждый шорох, и сейчас Мария слышала не только дыхание спящих соседок, но и звуки из других комнат.
Дыхание. Тихий храп. Шепот где-то в самом конце коридора. Негромкие шаги охранника, который с фонарем в руках неспешно обходил периметр. Тонкий, но гулкий крик ночной птицы из глубины сада.
Тихонько копошащаяся на своей кровати девчонка ощущалась здесь неуместной. Неправильной. И где-то в груди начал зарождаться рык. Сперва совсем тихий, на грани слышимости, он медленно-медленно нарастал, а вместе с ним в душе просыпался охотничий азарт — яркий и радостный, он горячил кровь и растягивал губы в шальной улыбке.
Девчонка вздрогнула и замерла, ощущая напряженной спиной злой, полный хищной радости взгляд. Чужое предвкушение — яркое, радостное и злое.