— Выжила, — ответила я.
Мне не терпелось рассказать ей о том, что случилось на хоре, но лучше потерпеть до дома. Бабушка так и не поверила мне насчет Кисслера, поэтому при ней лучше рта не раскрывать, да и Лиле ни к чему знать, что я наделена даром видеть чужие ауры. А Дилану тем более.
— Я же говорила — все будет нормально! — воскликнула Лекси, включила радио и замурлыкала под музыку.
Некоторое время мы ехали молча. Лила все поглядывала на Дилана и морщила аккуратный носик — не так незаметно, как ей, наверное, казалось.
Подъехав к дому Лилы, бабушка затормозила и отперла дверцы. Та мгновенно схватила сумку, выскочила из машины и чуть ли не бегом бросилась к дверям.
— Заходи в гости, детка! — крикнула ей вслед бабушка.
Я хрюкнула. Можно подумать, Лила послушает. Выруливая с подъездной дорожки, бабушка неодобрительно глянула на меня.
— Эй, парень! — окликнула она Дилана.
Тот подскочил и отвернулся от окна. Я чуть не рассмеялась. Весело смотреть, как вечно прячущий глаза Дилан покорно смотрит на мою бабушку.
— Ты пойдешь к нам обедать, — не терпящим возражений тоном заявила она.
Ни я, ни Дилан не осмелились спорить. Бабушка велела — надо выполнять.
Мы подъехали к дому. Лекси, Дилан и я вылезли из машины, и в то же мгновение бабушка дала задний ход.
— А она на обед не остается? — с опаской спросил Дилан.
— Кто ж ее знает, — пожала плечами я.
— Если ты сбежишь, она все равно пронюхает, — радостно сообщила Лекси. — А как поживает мистер Стертый? — спросила она у меня.
Я свирепо уставилась на сестру. Нельзя же говорить об этом прямо здесь и сейчас. Мы говорим о наших Взглядах только с членами семьи, и хотя я еще плохо знаю жемчужного Дилана, в одном я уверена точно; он нам не родственник. Не ответив Лекси, я открыла дверь и вошла. К счастью, дома никого не было. Мне совсем не хотелось знакомить Дилана с родителями. Во-первых, мы еще не друзья, так, знакомые, во-вторых, мама легко может ляпнуть что-нибудь про Пола.
— Ну, Лис! — не отставала Лекси. — Что было на математике? Тебя ведь не стошнило. Ты его видела?
Дилан скрестил руки на груди. По-моему, ему страшно нравилось смотреть, как меня допрашивают.
— Я не хочу сейчас об этом говорить.
— Меня нет, — быстро заявил Дилан.
— При нем можно, — уверенно сказала Лекси.
Как будто она могла это проверить!
— Что можно? — спросил Дилан.
— Ничего, — ответила я.
— Говорить про Взгляд, — ответила Лекси, схватила из вазочки пару печений и протянула одно Дилану.
А откуда у нас вообще эта вазочка?
— Лекс, давай поговорим наедине, а? — предложила я, уже представляя, какой подзатыльник я отвешу этой паршивке, как только мы выйдем за дверь.
Лекси ухмыльнулась и помотала головой.
— Что за взгляд? — осведомился Дилан, стараясь не выдать своего интереса.
Лекси поглядела на меня так ласково, что я поняла: не объясню я — объяснит она. Не понимаю, почему она так хочет втянуть в эту историю Дилана? На нее не похоже.
— Ты все равно не поверишь, — сказала я ему.
— Он поверит, — без тени сомнения заявила Лекси, кусая печенье.
— Вкусно, — не глядя на меня, сообщил ей Дилан.
Очень дружелюбно сообщил — насколько вообще Дилан может быть дружелюбным, — но рядом с Лекси это и неудивительно. Она на всех так действует. Проявляет в людях самое лучшее.
— Ну хорошо, — пробурчала я, тоже взяла печенье и присела на кухонный стол. — Только когда он решит, что мы все свихнулись, ты будешь виновата.
Лекси только плечами пожала.
— Ладно, — промямлила она с набитым ртом.
Я надкусила печенье и сообщила:
— Я вижу ауры.
Дилан глядел на меня все так же бесстрастно. Потом потянулся за вторым печеньем.
— Ну, что? — скрестив руки на груди, осведомилась я у Лекси. — Он мне не верит, думает, что мы с тобой психи, и сейчас съест все наше печенье.
— Расскажи ему про математика, — велела сестра.
Я отказалась, и она без малейших колебаний выложила все сама:
— Лисси всю жизнь видела вокруг людей цветные сияния. У нее такой Взгляд. У нас у всей семьи Взгляды, верней, только у женщин. — Она запнулась, но тут же затараторила еще быстрей. — Ну и вот, по движениям ауры Лисси может сказать, какое у человека настроение, и вообще. Ауры — они бывают всевозможных цветов, и среди них нет хороших или плохих. Они просто разные.
Мне захотелось ее поправить. Фиолетовый — ужасный цвет. Но я ничего не сказала, в первую очередь потому, что Лекси болтала без умолку:
— Но есть один цвет, который на самом деле и не цвет. Мне кажется, он такой, как бы полинялый. Появляется у людей, которые только что совершили что-то страшное, например, убийство. Лисси назвала его стертым.
— Хорошее слово, — наконец-то подал голос Дилан.
Лекси без всякого смущения улыбнулась ему и продолжала:
— Обычно у преступников только полоски бесцветные, а вот у вашего учителя математики вся аура такая. Лисси не может на него смотреть, ее тошнит и голова кружится. Просто кошмар. Нам надо выяснить, чем он таким ужасным занимается, но Лисси не знает, как, я даже не понимаю, как она сегодняшний урок-то высидела, с этим мистером Стертым.
Лекси перевела дух и снова куснула печенье, чрезвычайно довольная собой. Выдала не пойми кому все фамильные тайны и веселится!
— Значит, Кисслер — стертый, — глубокомысленно заключил Дилан. — Мне он всегда не нравился. Скользкий тип.
Я уставилась на него. Поверить не могу, что ему больше нечего сказать. Просто проехался по Кисслеру — и это после того, что наговорила Лекси?
— Это все? А остальное тебя не волнует?
Дилан пожал плечами и взял третье печенье.
— Я широко гляжу на вещи, — хмуро сказал он.
— И ты веришь? В то, что я вижу ауры, в то, что мистер Кисслер — злодей, и так далее?
— Звучит, конечно, чудно, — усмехнулся Дилан. — Но когда твоя сестра говорит, я почему-то знаю, что так оно и есть.
Надо же. Интересно, откуда такое доверие?
— Меня бы ты слушать не стал, — недовольно пробурчала я.
— Нет, — согласился Дилан. — Скорее всего, нет. Так какое же преступление совершил Кисслер?
— Вопрос дня, — ответила я.
— Что за вопрос дня? — спросила, входя в комнату, мама.
— Ничего, — ответила я и радужно улыбнулась.
Повисла неловкая пауза, чтобы заполнить ее пришлось представить маме Дилана.
— Бабушка пригласила его к обеду, — пояснила я таким тоном, чтобы маме стало ясно, что я об этом думаю.
Мало мне было бабушки и Лекси, так теперь еще и этот. Повезло, нечего сказать. Я бьюсь, исполняю свой долг провидца, подбираю нулевой Саре обалденного Колина и что получаю взамен? Дилана. Жизнь чертовски несправедлива.
— Пойдем в мою комнату, — предложила я Дилану, уверенная, что Лекси двинется следом.
Мама улыбнулась мне понимающей улыбкой, и по этой улыбке было ясно, что она ничегошеньки не понимает: думает — я к Дилану неравнодушна. Для человека с Взглядом мама бывает на редкость наивной, только выглядит это далеко не так очаровательно, как у Алисии Силверстоун.
— Как только будет готово, я вас позову, — пообещала она.
Мы поднялись на два лестничных пролета и вошли в комнату.
Лекси беззаботно плюхнулась на мою постель.
— Ну что еще новенького?
— Еще? — поднял бровь Дилан, глаза его по-прежнему были занавешены челкой.
— Понимаешь, это тоже связано со стертым, но... как бы это сказать... с другой стороны. Я попыталась сама связывать людей, и у меня получилось. А! Еще одна из звезд, когда поет, заколдовывает своего парня, так что он таскается за ней, как пришитый.
Дилан бесстрастно глядел на меня. Лекси тут же объяснила ему, что кроме аур я теперь вижу связи между людьми и даже могу их соединять и разъединять.
— И ты этим занимаешься? — спросил Дилан. — Играешь с людскими жизнями? — Он старался говорить с отвращением, но у него не получилось.
— Всего один раз попробовала! — возмутилась я. — И не играла, а всего лишь подтолкнула кое-кого. Я не стану разводить людей, даже если вижу, что им не по дороге. И не стану завязывать дружеских связей — это бессмысленно. Я просто могу соединить две нити аур, если мне кажется, что люди подходят друг другу.