Крис отпрыгнул назад, выпрямился, призывая шпагу.
-Я весь к вашим услугам, милый брат!
-По протоколу ты должен обращаться ко мне «мой император»!
-Не дождешься, эльфенок приблудный! Я скорее сдохну!
-О, ты сдохнешь - не сомневайся!
-О, я в этом очень, сомневаюсь, поверь! И мы с Оленькой весело отпразднуем твои похороны!
Крис сделал выпад, целясь в сердце. Надеясь задеть, пробить защиту. Но Раш не защищался. Он вдруг опустил шпагу, закрыл глаза и сам сделал шаг навстречу клинку, подставляя острию беззащитную грудь. Шпага легко прорезала кожу, распарывая плоть, точно масло…
Глава не последняя
Бесконечные страницы текста. Буквы, запятые. Точка. Абзац.
«Убить другого – это как убить себя…Но только со знаком «минус». Худшее, что ты можешь сделать для убийцы – дать ему убить себя добровольно. Ты получишь над ним такую власть, что вся его сила, его душа и магия будут безвозвратно принадлежать тебе. Но есть одно условие, безумно простое и невыразимо сложное – позволяя себя убить, ты не должен бояться умереть, развоплотиться и раствориться в вечности. Победи страх смерти – и мир свернется у твоих ног в маленький надувной шарик, который будет лопаться и надуваться по твоей прихоти...»
-Папа, это ты вообще о чем? – Оля в досаде перевернула сразу десяток страниц, потянулась к джинсам, достала из кармана смятую и мокрую пачку сигарет. Зажмурилась, решив попробовать снова магический трюк. Пачка зашипела, вспыхнула. Оля открыла глаза, а пачка пеплом разлетелась по ладони.
-Фак…Эх, отец! Отец…Твою – мою мать…Ты написал так много, а никто так и не понял, а что ты собственно хотел сказать. Графоманил, магичил и превратился в кучку пепла. И между тобой и пачкой сигарет нет никакой разницы.
Оля вдруг ощутила такую усталость. Ей показалась что ей на плечи упала и обернулась несколько раз вокруг шеи грозовая туча, нашпигованная свинцом. Она хотела швырнуть недочитанную папку куда подальше, как вдруг заметила, как между пожелтевших страниц растекается кровавое пятно. Теплое, набухающее, расползающиеся. Будто съедающее буквы.
Смыл и бессмыслицу.
А, может быть, наоборот вдыхая в непонятный текст жизнь.
Оля замерла, не решаясь отбросить дневник. Пальцы точно прилипли. И вот она уже ощущает, как теплая жидкость перетекает на них. Окрашивает. Согревает и холодит одновременно.
-Я любил тебя. Люблю. И всегда буду любить. Малышка моя…
Услышала она тихий, будто растворяющийся вокруг голос. И по озеру пронеслась лёгкая, едва ощутимая рябь. Оля вскочила на ноги, роняя дневник, булькающий и чавкающий, набухающий и плюющийся кровью.
-Подожди! Не уходи! Возьми меня с собой!
Оля подбежала к воде, чувствуя, что именно сейчас где-то происходит что-то, что она себе никогда не простит.
-Как ты там написал, папа? Если ты справишься со страхом смерти, то победишь не только себя, но и весь мир…Допустим, что я справилась. Смерть ходила за мной по пятам всю моя жизнь. Но мир…Мир никак не сдается…Он сопротивляется, меняется. Кто-то умирает сам. Кого-то я даже убила! Но Сашку не трогай! Слышишь меня, Смерть! Не трогай его, пожалуйста! Возьми наконец меня!
А на кой ты ей нужна…Что ты можешь ей предложить. Тело твое уже не невинно. И сколько тебе лет? За двадцать перевалило? Фи, старушка!
-Заткнись! Тебя не существует!
Тебя тоже очень может быть не существует. Наличие физического тела не является гарантией полноценного существование. Поэтому все эти бла-бла-бла – я есть, тебя нет. Знаешь ли, дискриминация астральных сущностей…
-Исчезни из моей головы! Ты не нужен мне! Мне нужен мой Сашка!
-А Сашка умер…
-Тогда я тоже хочу умереть…
Как только Оля произнесла эти слова. Мир вокруг закружился. Озеро плавно перетекло в холодный, влажный пол, а лес превратился в дрожащие, облепленные черными щупальцами, стены. Она узнала подземелье, превратившиеся в пыльное месиво из обломков камней и гранитной крошки Постамент, на котором стояла чаша, был разрушен. А жертвенник устоял. Чаша, зависшая в центре обломков, кипела и тряслась, над ней дрожало, готовое расплакаться, темное, напряженно пульсирующие облако. На жертвеннике лежал кинжал. На его острие запеклась кровь.