-Это успех, Оля! – произнес ее спутник ей на ухо. Она посмотрела ему в глаза и улыбнулась. Он улыбнулся в ответ.
И ей не важно было, что он так повзрослел и изменился. Что он никогда не видел русских северных озер и его английский безупречен. Он знала, что ее Сашка вернулся к ней. И она больше никогда не будет одна.
На следующее утро белокурый ангел с картины исчез, оставив на холсте лишь пару вдруг потемневших крыльев, да черный клубок спутанных нитей, очень похожих на ядовитых змей. Картина приобрела такой орел таинственности, что была продана какому-то миллиардеру за безумную цену. Говорят, что чудак- покупатель назвался Джокером. И какому-то папарацци даже удалось его сфотографировать. Этот снимок попал в сеть. У Джокера на снимке светлые волосы и ярко-зеленые глаза.
Червовый туз
Хлопнула дверь. Что -то звякнуло. Скрипнуло. Запахло кофе, корицей, сдобой.
-Ну-с…Милочка моя, просыпаемся, улыбаемся.
Голос ласковый, но противный. А еще она на больничной койке. Опять. Кто запихнул ее назад в психушку. Крис? Или она так никогда отсюда и не выходила? Оля очень медленно повернулась. Села и уставилась на доктора, который улыбался ей столь радостно, будто сам себе выписал антидепрессанты.
-Я здорова! – заявила Оля. - Вы не имеете права меня здесь держать!
-Конечно, конечно, моя хорошая. Мы и не собираемся! Вот сейчас покушаешь и отправишься к своему любимому!
-К какому любимому? – подозрительно спросила Оля.
-А у тебя их так много? - спросил доктор.
Медсестра тихонько засмеялась, худенькая, смуглая и быстрая, она ловко расставляла перед Олей тарелки и тарелочки.
Доктор померил давление, почесал в затылке, пригляделся к зрачкам.
-Отличненько…- пробормотал он и хлопнул себя по коленке. – Кушаем, кушаем, не отвлекаемся.
Оля и не отвлекалась. Она сосредоточенно смотрела в тарелку, размазывая джем по блину. Но есть не хотелось. Совсем. Доктор, что-то тихо сказав медсестре, вышел. Та кивнула, подошла к шкафу в углу, открыла его и стала перебирать, двигать, расправлять, стряхивать висевшие в нем вещи.
-Меня действительно выписывают? – спросила ее Оля.
Та повернулась, улыбнулась, кивнула.
-И кто за мной приедет?
Та пожала плечами и показала Оле синее облегающее платье по колено. Сдержанное и элегантное. Оля тоже пожала плечами, давая понять, что ей все равное. Синее так синее. Если ее любимый ее любит, то будет любить независимо от платья. Разве нет?
Вскоре тарелки были убраны, а Оля была усажена перед зеркалом. На нее смотрел свежеоткопанный трупик – кожа какая-то серая, под глазами чернильные пятна – жуть. Наверное, ее любимый – граф Дракула. Ну или псих- некрофил, что лечится этажом ниже. Но через пару минут ее спутанные космы улеглись волнами, лицо было умыто, смазано кремом и умело подкрашено. Смуглая девушка не говорила, но это было ее единственным недостатком, а так она умела практически все – лечить, готовить, убирать и превращать зомби в красотку.
Когда из зеркала на Олю взглянула утонченная красавица, немая девушка всплеснула руками и показала вздернутые вверх два больших пальца. Оля попыталась благодарно улыбнуться – получилось не очень.
Девушка выпятила вперед ладони с растопыренными пальцами и мотнула головой в сторону часов.
-У меня еще десять минут?
Девушка радостно закивала головой.
-А покурить есть?
Та замотала головой из стороны в сторону и развела руками.
-Ясно. А я могу подождать в саду?
Та опять замотала головой. Да так активно, Оля испугалась, что шея не выдержит и надломится.
-А зачем мне ждать того, даже не знаю кого?
Но дверь уже закрылась плотно, оставляя ее одну. Щелкнул замок. Ее опять заперли, с укладкой и макияжем. Кто же за ней приедет. Крис? Оля прикусила губу, застыв посреди комнаты. Точно холодная волна, на нее обрушилось видение. Она ложится на камень. Она умирает. Она видит, как умирает Раш. Она видит Криса с окровавленной шпагой в руке. И вязкая темнота, куда она проваливается, ощущая, как та становится колючей, царапает. И Оля летит куда-то, а вокруг вспыхивают то ли снежинки, то ли осколки. Жужжат, собираясь, склеиваясь в одно бесконечно звенящее зеркало. И Оля ныряет в него, разбивая и слыша, а, может быть, чувствуя, как осколки, разбежавшись в сторону, соединяются вновь. Становясь солнечными лучами, белым потолком и ее посеревшем лицом в круглом зеркале больничной палаты.