Оля подходит к окну. Веранда ресторана пуста. Еще рано. Только белые скатерти, как флаги колышутся на ветру. Оля дергает окно. То не открывается – она замурована и все это очередной кошмар. Очередная шутка. Игра воображения. Оля присушилась к себе. Внутри у нее очень тихо. И пусто. И она снова может смотреть на солнечный свет. И никаких голосов, ведущих с ней диалоги.
Я, может быть, опять не вовремя. Но если хочешь быть с ним, то я могу помочь. Но ты будешь мне должна одно желание….
Были последние слова невидимого собеседника. Но Оля не стала влезать в долги. Солнечный свет, льющийся из окна, был горячим. Он проникал внутрь сквозь толстый стеклопакет, через которой даже внешние звуки проникали с трудом. И у Оли было ощущение, что она снова обрела что-то важное, снова стала частью этого всепроникающего света. Только потому, что вовремя сказала: «Нет».
«Мой любимый…» - подумала она.
И словно откликаясь на ее мысли, щёлкнул дверной замок. Хлопнула дверь. Оля стремительно оглянулась.
-Ты…
Десять шагов, как один. И дверной замок снова щелкает. И весь мир отступает, замирает. Его просто нет – остального мира, потому что он умер, а они живы, и губы Сашки такие горячие. Становится так жарко, а платье – лишнее. И кружится голова…Сердце разгоняется, сбивается дыхание…И целуя и стоная, взлетая высоко, Оля шептала:
-Никогда больше не оставляй меня одну…
-Не буду…Прости…
-Я думала, ты умер.
-Ты дочь профессора Девятовского, разве ты не знаешь, что смерти нет? Особенно когда любишь…
-А Крис?
-Забудь. Он сгорел. Та горстка пепла, что от него осталась, нам больше никогда не помешает.
- А ты меня любишь?
-Люблю. Любил. И буду любить всегда. Моя малышка…
Белые больничные стены превращались в туман. Разъезжались, принимая очертания замковых переходов и залов. Оля почувствовала, на лице соленый морской ветер. И поняла, что они оказались на открытой террасе замка, что застыл, как хищная птица, зависнув на головокружительной высоте. Где-то там внизу за густыми облаками плещется море, а на скале, прорезая корнями камень, бесконечно стремится к солнцу упрямый можжевельник.
Пиковая шестерка
Хлопнула дверь. Что -то звякнуло. Скрипнуло.
-Так, аккуратно…Вот так! Молодец, сейчас мы ляжем в кроватку…услышала Оля, как кто-то говорит таким карамельным голосом, каким обычно говорят с буйно помешанными или истеричными детьми. Неужели это обращаются к ней? Она же не буйная, нет? Или…
-Здесь очень уютно, светло, солнечно.
-Ванная комната?
-Безусловно! Вот здесь. За вашим сыном будет круглосуточный присмотр…
Что? Сыном? Каким сыном? Оля медленно обернулась. В дверях стояло трое. Доктор, она его смутно помнила, дама в пестром летящем костюме и нечто мужского пола и неопределённого возраста с мечтательной улыбкой на губах и глазами, которые видели на гладкой белой стене что-то очень интересное и наверняка приятное. Оля села на кровати. Дама между тем прошлась по палате, заглянула в ванную, в шкаф, подошла к кровати, поправила подушку. Будто не замечая Олю. Как будто ее здесь и не было. Как будто она…
-Ну что, утеночек, пойдем в кроватку?
-Да-да, я думаю ему лучше прилечь, отдохнуть. У нас прекрасный ортопедический матрас. Для максимального комфорта наших пациентов.
И доктор вместе с «утеночком» двинулись по направлению к Оле. Они целенаправленно шли, а Оля сидела и ждала, что ее увидят, обратят внимание. Остановятся. Но, когда они подошли к ней вплотную, она поднялась навстречу, ожидая, что, коснувшись ее, они уж точно почувствуют, увидят ее наконец-то, но вместо этого она ощутила лишь тихий шелест, и воздух вокруг заколыхался. И перед ней уже дверь, а доктор и «утеночек» оказались позади. Прошли сквозь нее, будто ее нет. Не существует. А это значит…