— Понятно! — прошептал я и закрыл глаза…
_______
Я успел взглянуть на часы было 17:45 вечера. И было еще светло. И оставалось еще чуть больше часа до закрытия почты.
Темнота подкралась незаметно. Я только почувствовал, как будто стал терять зрение. Все пространство вокруг искривилось. Деревья кусты вытянулись в одну сплошную зеленую полосу. Потом полоса стала менять цвет на серо-белый. И я увидел зиму 1960 года. Вернее, самое начало зимы. Когда еще только выпал и впервые не расстаял снег.
Мы переехали из барака в новый кирпичный дом этой осенью. Дом сдали в эксплуатацию, заселили, а вертикальную планировку вокруг дома так и не сделали. В итоге на пустыре возле дома на площади 50 на 100 метров образовалась огромная лужа. Местами довольно глубокая. Заходить на середину мы, пацаны, боялись. Один лишь татарчонок Рофа не боялся и плавал в этой луже на выброшенном жестяном корыте, заткнув чем-то сливное отверстие.
Я брел по этой луже уже полчаса. Тонкий лед подо мной противно скрипел, но держал. Я был очень легкий и низкий ростом. Вот и середина лужи. Ох здесь и глубоко? Вот бы провалиться! И я ударил изо всех сил по тонкому льду пяткой своего подшитого валенка.
Память моя напряглась, и у меня начались видения, как ко мне спешил на помощь отец, чтобы вытащить меня, утонувшего по уши в этой луже.
Но!...
Но!...
Но! Кто-то в последний момент подхватил мою ногу и тихо так поставил на тонкий лед. И я услышал крик отца:
— Санька! Сынок! Ты куда залез. Вылазь сейчас же, а то провалишься! Дома всю жопу испорю!
А потом я увидел врача в больнице, что собиралась ставить мне капельницу. Но она почему-то подержала, подержала ее в своей руке, а потом вынесла из палаты.
И тут мне что-то больно кольнуло в правое легкое. Так больно, что я не выдержал и захрипел.
_______
Постепенно в глазах позеленело, появился парк и скамья, и я разглядел лицо женшины, склонившееся надо мной. Она, как когда-то моя мама тихо дунула мне в глаза.
— Это я лишнюю память отхукиваю — сказала она точь-в-точь, как говорила когда-то мне мама. — Мы с вами прошли первый эндокравидон. Я вас поздравляю. Мы начали изгнание болезни.
Она отпустила мою левую руку и стала с силой натирать обе свои друг об дружку.
— Давайте мне быстро вашу правую руку! Быстро закатывайте рукав! Да быстрее же. Со вторым будет еще сложнее, Но самый сложный будет третий…
__________
Снова потемнело. Но зелень в этот раз не отступала. Она стала лишь ярче и отчетливее, наполнившись темно-зеленой хвоей соснового леса.
Мы возвращались с отцом с рыбалки на его стареньком Москвиче, которого тот в шутку называл «торпеда». Дорога шла под гору. И вдруг машина почувствовала сильнейший удар. Задние колеса оторвались почти на полметра от земли, потом их занесло вбок, машина плюхнулась на живот как лягушка.
— Все! Баста! — сказал батя. — Приехали. Кардан оторвало. Хорошо еще не перевернулись.
— И че делать? — спросил я.
— Ни че! Ждать попутку или трактор. Да здесь вон и следов то от машин не видно. Заехали же в такую глухомань!
С полчаса мы сидели и ждали попутку. Зря…Никто к нам не ехал. Отец не выдержал:
— Полезу под машину. Там в багажнике у меня проволока есть попробую кардан подвязать. Пошли поможешь маленько…
Отец достал проволоку и полез под машину. Я встал рядом наклонился и смотрел, как он с силой накручивал проволоку на поднятый ногой кардан. Кардан-то он подвязал, а машина так тихо-тихо, почти незаметно поползла вниз по дороге, сдирая рубаху с отца вместе с его кожей.
— Сынок! — захрипел батя, — помоги. Хоть немного упрись ногами подержи капот хоть чуть, не дай помереть.
И я четырнадцатилетний балбес из всех своих довольно хилых силенок держал эту «торпеду». Пот заливал мне лицо. Спина отнялась. Ноги тряслись, но я держал. Это потом, когда приполз трактор с телегой за сеном из ближайшей деревни меня, надорвавшего все, что только можно было надорвать спасали в скорой… А тут…
Только я уперся в этот проклятый капот, только напряглось все мое еще слабенькое тело, я услышал:
— В двух метрах от тебя сбоку лежит толстенная ветка… Да вот же она… Разуй глаза… Вот дурень … Или тянись или рвани к ветке и бросай под переднее колесо. Дорога сухая, машину не стащит…
Я боялся бросить капот. Боялся бросить отца. Мне казалось машина тут же раздавит его. И я тянулся к этой ветке. Тянулся изо всех своих сил. Тянулся и держал машину. А потом голос: