Как будто мир его и лад
К былому разуму не тянет,
Как будто много лет подряд
Здесь правят инопланетяне?
На «москвичах, на «жигулях»
Пылят и катят незнакомо.
Безлюдно к вечеру в полях,
Зато битком у гастронома.
Глаза прикрою: ты ли, Русь?
Во мгле полыни и пырея?
И снова мрачно оглянусь:
Не пугачевщина ли зреет?
Строка, быть может, не права,
Поищем лучшие глаголы.
Но не хочу плодить слова
И соловьем свистеть веселым.
Не то чтоб нечего сказать,
Не то чтоб правда не по чину
А просто горько сознавать,
Что я и сам тех бед причина…
Держались небесные дали
И стаи галок на крестах...
Спилили кресты.
И поспешно
Иконы и фрески – в куски!
Конечно, трудились успешно
Уездные еретики.
И тут же над куполом –
Небыль! –
Багряно расправился флаг.
Казалось, обрушится небо:
Содом и Гоморра,
И – мрак!
Держались небесные дали,
Как после набата, гудя.
И галки, крича,
Пролетали,
Насиженных мест не найдя.
Свобода!
Ни черта, ни бога!
Желанное время пришло.
А время всевидящим оком
Смотрело
И дальше текло.
В работах и в битвах сгорало,
И в сталинском гневе крутом,
Восторга слезу утирало
И слезы безверья. Потом.
Степная элегия
Какие здесь травы шелковые были,
Какие цветы здесь не ведали зла!
Поутру косилки клинки обнажили,
И рубка направо-налево пошла.
И степь замерла от железной прополки,
И плуг солонцовую землю вспушил,
И вольную песню ночной перепелки
Однажды химический дождь потушил.
Ни пенья, – лишь ветер сухой и колючий;
Ни шелеста – редкие здесь колоски.
Лишь только дождишком пробрызнула туча,
Как будто бы слезы смахнув со щеки,
Как вновь самолетик стрекочет над полем,
И дух химикатов шибает под дых,
И кто-то вздыхает, с надеждою, что ли:
«Должно быть, не наши придумали их...»
Из детства
Топили печи, но в домах
Дрожали почему-то.
В ту пору русская зима
С нас спрашивала круто.
В дому и куры и телок,
Лишь на дворе – телега
Да плоскодонки утлой бок,
Торчащий из-под снега.
Но сам я, к зависти дружков,
Походкою усталой
Шагал с охоты на волков,
Как человек бывалый.
Залезешь на печь под пальто,
Укладываясь рано,
Сквозь полудрему слышишь:
Без спроса брал капканы?»
Отец – он тоже был в пути
Вошел с мороза звонко.
А мама шепчет из кути:
«Не разбуди ребенка...»
Цветы
В ту пору зеленый пострел,
Я только с крапивой сражался.
Пусть шмель, будто «юнкер», гудел,
Он все ж стороною держался.
В ту пору к добру и любви
Над родиной мир воцарился.
И мама сказала: – Нарви
Цветочков... – И я заблудился.
Казалось, уж выхода нет,
Но вот расступились березки...
Большой получился букет:
Все больше – кукушкины слезки
Пожилые
Им будто не до нас,
Беседуют келейно.
Горит иконостас
Медалей юбилейных.
В критических речах –
Огонь и посверк стали:
На этих, мол, плечах
Отчизну поднимали!
Нетрудно ублажать,
Не только из приличья,
Их воинскую стать,
Седины и отличья.
Окончили поход –
Кто чист, кто тайно грешен.
Мы тоже – в свой черед
Сойдемся, старость теша.
О чем же вслед ворчит
Вон тот бывалый тертый,
И посохом стучит,
Как царь Иван Четвертый?
Перед дорогой
А может, уехать, с привычным проститься,
Какие-то узы утратить в пути,
На что-то решиться, в кого-то влюбиться
И то, что не смог я обресть, обрести?