Говоришь, что спокойней
На даче,
Возле тихого – в тине! –
Пруда. Не надейся,
Там тоже ишачат,
Хоть и штормы-то –
В лейке вода!
Подустал,
Подкопилось балласта.
Вот придем на свои
Берега,
Заявленье напишешь,
И – баста,
Шапку оземь
И вся недолга!
Полный штиль!
Телевизор, кроссворды!
И земные – поутру –
Труды.
Проживешь ли без Оста
И Норда,
Без кипящей у борта
Воды?
Это все нам досталось,
Как чудо,
Это все еще
Душу щемит...
Выбирай
И решайся,
Покуда
Андаманское море штормит.
Забастовка
Бастует порт. Стоим без дела,
Отдав на рейде якоря.
Пока молчим, что надоела
В порту двадцатая заря.
Она встает из мглы отвесной,
Из немоты бенгальских вод.
И вновь лимит водички пресной
Старпом урезал. Пьем компот.
А там бастуют – до победы,
Не уступают те и те.
И помполит ведет беседы
О нашем классовом чутье.
Он говорит: «Сгустились тучи
Над капиталом!» Входит в раж.
Но всем понятно: не получит
Квартальных премий экипаж.
Все дольше дни, все тише речи,
Все глубже сумерки житья.
Все резче грань противоречий
Простых реалий бытия...
Охота на тунца
Собратья поэты в привычном кругу –
Столичном –
беседуют с музой...
А я, наточив на тунца острогу,
Вишу над бортом сухогруза.
Вот что-то плеснуло во мгле, наконец;
Я замер с воздетой рукою.
Ну, что же ты медлишь,
Бенгальский тупец,
Давай,
подходи –
на жаркое!
Тунец – не дурак рисковать головой:
Прицельность, стремительность, либо...
Вот мощно пошел он за рыбой-иглой,
Мгновенье и – кончено с рыбой!
И в то же мгновенье летит острога, –
Картина достойная снимка! –
Не важно, что мимо, Цена дорога;
Прекрасен восторг поединка!
Красиво индийская светит луна –
К исходу разбойного часа.
И теплая ластится к борту волна –
На меридиане Мадраса.
Как жаль, что удача
Вильнула хвостом, –
Тунец удивительно ловок;
Зато я охочусь
Под Южным Крестом, –
Свободный от литгруппировок.
Зато уж потом сочиню я хитро,
Что поднял на палубу чудо:
Вот этакий хвост!
Голова, как ведро,
И общего веса – Два пуда!
Тесная улочка
Тесная улочка. Душное небо.
Магнитофона восточный мотив.
Дух перевел у ларька ширпотреба –
Сказочных див и танцующих шив.
Сытый торговец поднялся натужно,
Важно раскланялся – гостю почет!
Мне ничего здесь, хозяин, не нужно,
Просто безжалостно солнце печет.
Просто хожу я в восторге, в угаре,
Ты помоги мне дорогу найти.
Просто на женщину в шелковом сари
Я загляделся и сбился с пути.
Что за беседа! Не вяжутся нити,
Вижу, к восторгам торговец тяжел.
Здесь же бывал Афанасий Никитин,
Нынче и я за три моря пришел!
Взором просительным, речью ли бойкой,
Чувствую, движется дело на лад.
Шумно плеснул он руками над стойкой
И улыбнулся: «Москва! Ленинград!»
И растолмачил с улыбкой довольной,
Как и куда мне – запомню навек.
Долго о нем размышлял я крамольно:
«Классовый враг», а гляди, – человек!
* * *
Облака плывут над Мадрасом,
На Бомбей плывут, на Шираз.
Черным хлебом и редькой с квасом
Пахнет море в вечерний час.
Далеко до родной Тюмени.
До любимой в ночном окне.
И волнует опять Есенин:
«Может, думает обо мне...»
Памяти поэта
В. Нечволоде
Там, на Родине, умер поэт.
Принесли телеграмму радисты –
Среди рапортов, сводок, газет
Извлекли из эфирного свиста.
Был он, как говорится, в пути,
При таланте и сходной оплате.
Подошел к тридцати девяти,
Оглянулся на Пушкина: хватит!