Жизнь певца из зазубрин и ран,
Что там завтра: орел или решка?
Ну, махнул бы за мной в океан,
А с ответственным делом помешкал.
Шли бок о бок, по духу близки,
Знали вместе паденья, удачи...
Телеграмма – всего полстроки,
Не поправишь... Читаю и плачу.
Нищий
Олегу Бакшутову
Ладонь, как птичья лапка,
Глаза, как жар, горят,
Набедренная тряпка –
Классический наряд.
Он робко подступает,
Ко мне, как по ножу,
Наверно, принимает
За босса иль раджу?
Выматывает душу
Печальный индивид,
И – кушать, кушать, кушать! –
Заученно твердит.
Ну что я дам, дружище?
Взгляни со стороны:
Я сам почти что нищий –
Рубашка да штаны.
Я сам – «слои и масса»
Торговых кораблей,
Матрос второго класса,
Зарплата сто рублей!
Вершу свой труд полезный,
И этим и горд, и сыт.
И строго бдит железный
За мною помполит.
Всегда наизготовке,
Вперед и выше рвусь.
При долгой дрессировке
Без пищи обойдусь.
Все планы претворяю,
Гляди, какой большой!
Планету удивляю
Загадочной душой.
Бакшиш
Который день гляжу на Кочин –
На чешую буддийских крыш.
Не грузят нас... И между прочим,
Канючат грузчики бакшиш.
Завален план, поломан график,
Казенный харч жуем зазря,
Но им «до лампочки» и «на фиг»,
«До фени», проще говоря.
Лежат на стропах хитрованы,
Что им советский пароход!
Плюют, жуя свои бананы.
На всякий «классовый подход».
Лежат при всем честном народе.
Листают ветреный «Плейбой».
Бакшиш – он что-то взятки, вроде,
Или надбавка – на пропой?
Гляжу в научный том пузатый,
Четвертый пот течет с лица.
Но нет в трудах «Политиздата»
Не то чтоб справки. И – словца.
Ищу у классиков. Похоже, –
Неутешителен итог:
У Маркса нет и Энгельс тоже
Про это как-то недопек...
Увольнение в Кочине
Измучась от зноя и жажды,
Не ведая – дальше куда?
Мы вышли к дворцу магараджи
И скопом вкатили туда.
Гранитно гудели ступени
Воздетого к солнцу крыльца.
И мир сладострастья и лени
Открылся на фресках дворца.
Любви потаенные штуки,
Прелестницы в райском саду,
Где сытый субъект восьмирукий
Ласкал их у всех на виду.
Прозрачно-воздушные сари,
Зеленая – в неге! – трава.
И всякие твари – по паре...
Но тут я и смолкну, братва.
Ведь голосу разума внемля,
В каком-то холодном поту,
Мы дружно спустились на землю
И были в свой срок на борту.
Что видели – тайной покрыто,
Что слышали – мрак и провал,
Потом убеди помполита,
Что в злачных местах не бывал.
Под Южным Крестом
В этих будто бы райских кущах,
Где кокосы висят окрест,
Добываю свой хлеб насущный
Под созвездием Южный Крест.
Южный Крест. И луна, в полнеба,
И тропический дух парной.
Притерпелся и здесь. Но мне бы
Хоть на ночку да в край родной.
Там, конечно, под снегом крыши
И морозная ночь долга.
Вот и дочка из дому пишет:
«Нынче прямо до звезд снега».
Пятый месяц по жарким весям –
То ль хвалить, то ль хулить судьбу
На своем испытал горбу,
Сколько Крест этот Южный весит.
Сны
Ну а сны все про родину, Русь!
Земляки там стога уже мечут,
Ждут, конечно. Под осень вернусь
И на все их вопросы отвечу.
Как входили мы в город Рангун,
Где кокосы, как дыни. А травы!..
Расскажу, как трепал нас тайфун
Недалече от скал Окинавы.
Будут слушать меня, моряка,
Самокрутки смоля по привычке:
– Что за остров такой Шри Ланка?
– Там мы брали немного водички...
– А экватор?
– Там вечно весна!
– А Суматра?
– Вблизи штормовали!
Там фортштевень почти докрасна
Накалялся... И рыбки летали.
Но порою – а курс боевой! –
Заходили на нас бомбовозы...
Снился все же покой полевой
И трава. И березы, березы...