Прошла торжественно и властно
По небесам и по земле,
Сияя знаком низшей касты
На гордом царственном челе.
Дразня походкою и станом
Почтенных старцев и юнцов,
Дыша сандаловым туманом
Бомбейских хижин и дворцов.
Туземка
Под одежкою плоть тугая,
Взоры – тайна и глубина.
Босиком по камням ступая,
Как скульптура, идет она.
Кто она? Из какой там касты?
Или диво явилось мне?
В стороне от толпы цветастой,
От сородичей в стороне.
Не славянка во чистом поле,
А туземка во цвете лет!
Обезьяны в ветвях магнолий
Восхищенно кричат ей вслед.
Я и сам от любви сгораю,
Фантазирую на ходу.
Вот уж мысленно догоняю,
Целомудренно обнимаю,
На горячий песок кладу.
Над Бенгальским заливом ведро,
Бирюзовая синь воды.
Жаркой близостью ходят бедра,
И прибой поощряет бодро
Наши сладостные труды.
Отгорели и снова вспышка.
Над заливом летят века...
Шепчет пламенно: «Мой мальчишка!»
Завершаем свою интрижку
Аж на острове Шри-Ланка.
Зной и нега в тени акаций.
И туземные спят вожди.
Никаких тебе пертурбаций.
Говорю я: «Хочу остаться!»
«Нет нельзя, морячок, иди!»
Ухожу я. Муссоны веют.
Вот-вот хлынет сезон дождей.
От Коломбо и до Кореи
Буду думать, как золотеет
Тесный пламень ее грудей.
* * *
Проснешься и глянешь в чернильную тьму
Ночной океанской пучины,
И ноги ведут покурить на корму,
Обычно без всякой причины.
Корму то поднимет, то бросит. Невмочь!
Планктон возле борта искрится.
И сладостным духом пропитана ночь:
В Бомбее грузились корицей.
И там же сверчки – развеселый народ,
Подсели. А сколько апломба!
Три звездочки в небе – летит самолет,
Наверно, летит на Коломбо...
Остров в океане
Берег, пальмы, песок.
Все на вечном приколе.
Да обломки досок, –
Корабельные, что ли?
Кто здесь был – Магеллан,
Иль сподвижники Кука?
Из прибрежных лиан –
Ни ответа, ни звука.
Хорошо бы пристать! –
Собрались на спардеке.
Тишина, благодать,
Как в шестнадцатом веке.
Рай под каждым кустом,
Экзотичные пташки...
Но пронесся «Фантом»
И – по коже мурашки.
* * *
М.Д.
Что вздыхаешь, грустинку тая?
Нам обоим от жизни попало:
Строил замки воздушные я,
На земле ты очаг сохраняла.
Если завтра – глаза в небосвод! –
Вновь умчусь за звездой вдохновенья,
Ты проводишь меня до ворот,
Обещая любовь и терпенье.
Отштормуют мои корабли
И вернутся к причалу победно.
Как дочурки, скажу, подросли!
Ты слезинку смахнешь незаметно.
Не прожить без утрат и потерь,
Но светлы наши звездные сферы –
Ге, что ловкие люди теперь
Принимают за блажь и химеры.
Индийский океан
Приметил радар судовой
И вот после тьмы ножевой,
Стерильной тропической ночи,
Приметил радар судовой
Пустынный такой островочек.
Клубятся над ним облака,
Прибойная мечется пена,
Но в глубь островка – ни дымка
Ни стойбища аборигена.
Как будто немое кино,
Фантастики будто страницы.
Такого ведь быть не должно,
Должны быть хоть звери и птицы.
Должны быть и камни могил
В тени иль под зноем палящим,
Ну хоть бы один крокодил,
Какой-нибудь слон завалящий!
Безжизнен и тих островок,
Крупинка планеты, не боле.
Всеобщий трагический рок
Пометил его биополе.
Молчит горизонт-окоем.
И мы в толчее белопенной,
Пока есть возможность, идем,
Теперь уж одни во вселенной.
Выгодный фрахт
– Так держать! –
Капитан не речист.
Под твиндеками глыбы гранита.
И стучит в пароходство радист:
«Взяли
на борт
надгробные
плиты!»
Загрузили –
свершившийся факт! –
Для Страны восходящего солнца.
Вот и выпал нам выгодный фрахт:
Чистым золотом платят японцы.