От волнения у Эша бешено заколотилось сердце.
Он вдруг вспомнил историю, которую когда-то рассказал им с Дарием Никкаль. Воинскую байку о человеке со стигмой времени, который жил один посреди опасных мест. А когда его захотели увезти в безопасное место, он вошел в свою хижину и исчез.
И в том, что происходило сейчас, тоже было что-то легендарное.
Он подошел к женщине и рукой отвел меч Ларса.
— Это жрица времени, — сказал Эш. — Она знает, что случится после нашей смерти.
— То есть?.. — не поняла Шеда.
— Расскажи, чем все закончится, — попросил Эш Иту, не обращая внимания на недоумение Шеды и касаясь теплой, кожистой старческой руки. — Расскажи мне!..
На старицу устремились вопросительные взгляды Ларса и Дария. Они поняли, что происходит, но поверить, казалось, не могли.
— У нас больше нет ни Внешнего, ни Внутреннего круга, — ответила Ита. — Мы живем в Иркалле, сбиваясь в небольшие поселения, придумываем новых богов и приносим им в жертву детей и молимся, чтобы хоть кто-нибудь услышал нас, пощадил и спустился с небес, чтобы защитить. Но, как ты понимаешь, никто не приходит. Потому что убийцы не стоят помилования, а боги давно умерли.
Эш ошеломленно смотрел на Иту. Потом нервно сглотнул.
— Как так-то? — осипшим голосом проговорил он. — Что я наделал?..
— Ты умер, — ответила жрица.
От ее слов у Эша по спине прошел озноб.
Было как-то довольно странно и непривычно слышать из уст другого человека о собственной смерти, как о случившемся факте.
— Ты умер, а между тем именно ты должен был начать новую эпоху. Ты пришел в этот мир, чтобы начать новый виток, стать первым звеном в цепочке событий, которые так и не случились.
— И кто же… убил меня?.. — сухо спросил Эш.
— Подробностей я не знаю, — ответила Ита. — Но тебя казнили в Уршу, на площади перед зиккуратом и при большом стечении народа.
— Вот, значит, как… — проговорил Эш.
— Но сохранилось одно твое письмо к одной женщине, и в нем ты написал, что все могло бы быть иначе, если бы ты сразу понимал все события, что оказались скрыты от ворона. И что твой дух, сам того не ведая, оказался расщепленным на две неравные части.
— Письмо, говоришь?..
Ита сунула руку в карман и вынула из него бережно завернутый в лоскут белоснежной ткани свернутый в несколько раз лист бумаги.
— Возьми, — сказала она.
Эш посмотрел на протянутую бумагу, как на скорпиона, готового его ужалить.
— Ты хочешь сказать… Это мое письмо? Которое я сам написал перед своей казнью?
— Да, — просто ответила Ита.
— Ох ты ж… — выдохнула Шеда. — А можно посмотреть?..
— Обойдешься! — огрызнулся Эш, забирая из руки Иты листок.
Он развернул бумагу. Читать в синих сумерках было уже невозможно, но Эш разглядел неровные буквы, скачущие по строчкам, и неправильную, вечно кривую букву краткого «и», которой страдал его уродливый почерк…
Спрятав бумагу на груди, Эш окинул взглядом уставившихся на него друзей.
— Ну чего вы так смотрите на меня, будто я уже умер?.. — сердито сказал он.
Даже страшный и живущий собственной жизнью лес больше не казался Эшу таким пугающим.
Значит, из Иркаллы он вернулся на эшафот. Вот ведь несчастье непутевое! Да еще ума хватило написать письмо, которое, судя по всему, Айя так и не получила, но зато по сто раз перечитали все потомки.
Вот ведь мерзость.
Интересно, много ли глупостей он умудрился в нем сочинить. Он ведь, когда писал это письмо, совсем не рассчитывал, что оно попадет в чужие руки.
А то, что так легко шепчется на ушко любимой женщине, порой и самому себе на трезвую голову без смущения не повторить…
Все остальные смотрели на Эша затуманенным взором, и каждый думал о чем-то своем.
Эшу казалось, что каждому из них хотелось спросить о своей судьбе, и при этом каждый боялся услышать ответ.
Мало ли, что там в этом будущем с ними произошло.
И Эш их понимал.
Он и сам никак не отваживался задать Ите вопрос, который после погружения в ее мир не давал ему покоя.
Связывает ли их что-то еще, кроме интереса к виткам истории?..
Почему она пришла сюда?..
— Мое время истекает, — сказала ему Ита. И в первый раз улыбнулась — хорошей, но очень грустной улыбкой.
— Ты возвращаешься?.. — спросил Эш, чувствуя смутную тревогу и какую-то необъяснимую печаль.
— Да. Я сделала все, что могла. Дальше дело за тобой. Позволь обнять тебя на прощание?
Он шагнул к старице, и руки Иты легко, совсем по-девичьи легли ему на плечи.
— Я должна сказать тебе еще кое-что, — прошептала Ита ему на ухо. — На эшафот ты попал не просто так. Ты умер, потому что тебя предал один из тех, кто сейчас едет вместе с тобой.