— Как у них здесь все… — начал было Дарий и запнулся, пытаясь подобрать нужное слово.
— Жизнерадостно? — с усмешкой подсказал Эш.
— Я бы даже сказал, счастливенько, — хмыкнул Дар, с прищуром вглядываясь вдаль, где у большого колодца разгоралась склока.
Четыре женщины с кувшинами там обступили какого-то старика, и недовольные возгласы, сливаясь в карканье, загалдели на всю улицу.
— Да как тебе только стыда хватает!..
— … И не смей людям на глаза показываться!..
— … Да хоть бы так, кому в том печаль будет?..
— Убирайся на задний двор своего кабака!
— Да хоть сразу в могильник!..
Сгорбленный старик, в неряшливо-желтой, перепачканной глиной рубахе что-то невнятно бормотал, пытаясь вырваться из враждебного круга.
— Вон пошел, вон! — голосила одна из женщин, самая рослая, с тугими светлыми косами, уложенными вокруг головы, и густо подведенными сурьмой бровями.
Кто-то из ее товарок окатил покачивающегося старика водой из кувшина. Тот беспомощно всплеснул руками, отшатнувшись, запнулся и упал под всеобщий хохот. Похоже, он был пьян.
Зрение Эша изменилось. Волна обиды, возмущения и стыда накрыла его с головой, и при этом прекрасно понимал, что это не его собственные чувства.
Острое чувство гадливости подкатило Эшу к горлу.
Да что эти бабы себе позволяют? Травят жалкого пьяницу!
Он подтолкнул ногами Полудурка, и тот послушно зарысил к колодцу.
— Эй, не лез бы ты!.. — услышал он за спиной предостерегающий окрик Дара, но было уже поздно.
— Что тут происходит-то? — крикнул парень, подъехав к колодцу.
Одна из женщин, обернувшись на парня, неловко дернулась, и тяжелый кувшин выскользнул у нее из рук. Тот с хрустом хлопнулся о мостовую, выплескивая содержимое ей на платье.
— Ошалел что ли?! — бросила ему в ответ женщина, всплеснув руками.
Рослая крикунья, зыркнув на парня, выпятила грудь вперед и шагнула к нему.
— А ты кто такой будешь, чтобы на добропорядочных женщин покрикивать?
— Я тот, кто и стражу позвать не поленится, если что, — ответил он, глядя, как старик пытается подняться. — Неужели не жалко, человек ведь, не скотина…
— Ума еще на нажил, а вмешиваешься! — продолжила нападать рослая.
— Так если бы старость обязательно ума прибавляла, ты бы сейчас не у колодца возле пьянчуги, а в ратуше городской сидела! — выпалил со злом Эш.
Рослая, казалось, задохнулась от возмущения. Ее глаза выкатились из орбит, рот открылся, как у птицы, которая вдруг лишилась голоса.
И тут к Эшу подошли Дарий с Шедой. Взглянув на стигмы на их руках, женщины поспешили разойтись по домам, ворча себе под нос и оглядываясь.
— Ну что, погеройствовал немножко? — с широкой улыбкой спросил Дар. — Полегчало?
Старик между тем поднялся и с неприятной, пьяной улыбкой принялся бормотать благодарности.
Эш смущенно улыбнулся приятелю в ответ.
— Есть немного.
— Что-то мне кажется, мы не в ту сторону пошли, — сказал Дарий, приблизившись к Эшу. — По-моему, здесь в основном дома жилые. Видимо, постоялые дворы и харчевни по другой дороге расположены.
— Да нет, там дальше точно есть — вон еще один наощупь в нашу сторону бредет. Видишь?..
И в этот момент дверь одного из богатых домов открылась, и из него вышла молодая дама.
Еще никогда в жизни Эш не видел таких женщин, как она. Ее летняя красота была яркой во всем: в черных стрелах бровей, в яркости синих глаз, в спелых вишневых губах и в густом тепле каштановых волос, убранных тонкими нитями речного жемчуга. Тяжелые крупные серьги покачивались у ее лица, поблескивая гладкими зеркальцами бронзовых чешуек.
Она была так красива, что Эш мог смотреть на нее без малейшего смущения, как на закат или полную луну. И красное платье в пышных оборках ей удивительно шло…
Женщина, почувствовав его пристальный взгляд, обернулась. И, улыбнувшись, приветливо кивнула Эшу, как старому знакомому. Он кивнул ей в ответ, и в этот момент ему было плевать, что он может показаться смешным или нелепым, и что его одежда выглядит так, будто он — болотный пень.
Женщина подобрала пышные юбки, величаво спустилась с крыльца и направилась к рыночной площади. Шедшие ей навстречу стражники почтительно расступились, и она одарила их таким же дружественным кивком, как только что — Эша.