- Истинного , говоришь… - прищурился Симиру. - Так зачем тебе тогда этот Мойнихян?
- С ним, хотя бы, интересно. - пожала плечами Фанню и едва не зевнула снова. - Извини. Правда хочу спать.
- Ступай тогда. - улыбаясь, разрешил отец. - Только осторожно, не разбуди мать.
- Она ещё спит?
- У нас неделя отпуска. - улыбка Симиру вдруг стала очень довольной. - Так что да. Ещё спит.
Фанню уставилась на него и устало покачала головой.
- Иди уже. - хмыкнул, вконец развеселившись, Симиру. - На тебе лица нет.
Да неужели , фыркнула про себя Фанню.
И предпочла ретироваться.
***
Ветер, пришедший с океана, играл листьями деревьев в саду Федеральной Канцелярии.
Герард Ястрземский сидел в кресле, спиной к своему рабочему столу, и любовался садом. Здание Федеральной Канцелярии было чуть моложе всей остальной столицы: первые восемьдесят лет существования Федерации в её нынешнем виде федеральные канцлеры работали в том же здании на Алее Федеральной, что и Кабинет министров. Отдельного ведомства канцлеру, как лицу, назначаемому Сеймом, в то время не полагалось — не более, чем остальным министрам и высшим чиновникам. Очень скоро оказалось, что со стороны основателей Федерации это было опрометчивым решением.
Сад был гораздо младше Канцелярии. Он появился тут задолго до Ястрземского; между дорожек, пересекавших его, бок-о-бок росли вечножёлтые местные деревья, золотистые кустарники и голубовато-зелёные конусовидные маттерхорнские ели — предки предков которых когда-то были завезены на летописный Маттерхорн с самой Земли. Для кого-то вечнозелёные деревья, пускай и незначительно модифицированные для местных условий, были символом — жестом почёта павших предков, памяти древней Лиги, свидетельством когда-то даных клятв.
Ястрземскому просто нравился сад.
В углу его зрения мелькнуло напоминание, и он с сожалением отвернулся от сада, развернувшись в кресле. Уже было время. Он глянул на дальнюю стену, где на стеклянной панели под потолком горели три волюметрических циферблата. Стрелки твёрдого света отсчитывали разное время на каждом из них, указывая на отметки. На крайнем слева циферблате их было двадцать восемь; на среднем — двадцать шесть. Крайний справа циферблат имел двадцать пять отметок.
Но даже крошечные риски, отмечавшие минуты, были разными на каждом циферблате.
Федерация. Марция. Вавилония. Каждый из циферблатов сообщал время суток в трёх столицах; галактическая цивилизация отчаянно пыталась жить по календарю Исхода, с его двадцатью четырьмя часами по шестьдесят минут, но это удавалось ей с трудом. Ни на одной из планет в Галактике не было такого суточного цикла.
В Вышеграде был полдень. На других мирах, составлявших собою Федерацию, сейчас могло быть любое время суток — от раннего утра до поздней ночи. Циферблат посередине, отсчитывавший время в Марции, находился на двадцати трёх часах и сорока восьми минутах: в Сан-Марко, столице Марции, был уже поздний вечер.
Для связи это не имело значения.
Ястрземский выпрямился в кресле, сцепив руки перед собой, и позволил системе впустить посетителей.
В однопалатном Сейме Федерации было 657 депутатов, избиравшихся по партийным спискам — но с отбором и личным голосованием за претендентов на первые места в списках. Кому-то за пределами Федерации такая система могла показаться излишне запутанной - но избиратели имели право сами выбирать людей, которые будут представлять их интересы, а не перепоручать это составителям списков.
Сейчас Ястрземский принимал тех, кто сумел возглавить эти списки. В нынешний состав Сейма входили пять партий: Федеральная Конституционная партия, Унитаристская партия, «Новые горизонты», Добровольческая партия и партия «Возрождение и триумф». Сам Ястрземский состоял в ФКП: на пост канцлера его выдвинула коалиция ФКП, униатов и «Новых горизонтов», вместе имевшая две трети голосов в Сейме. Де-юре именно они должны были принимать решения, а Ястрземский — претворять их в жизнь.
Де-факто многое обстояло наоборот.
- Господа депутаты. - улыбнулся Ястрземский, глядя на вошедших. - Присаживайтесь, прошу вас.
Он подождал, пока главы фракций займут места вдоль низкого столика посреди кабинета, глядя на них поверх сцеплённых рук. Затем он кивнул и продолжил: