И статуя начала рушиться.
Белая плёнка, покрывавшая фигуру, отслаивалась сантиметр за сантиметром, расходясь в стороны в заполнявшей теперь капсулу воде, обнажая кожу под ней. Огненно-рыжие волосы взмыли вверх, освобождённые от своего плена, ореолом окружая бледное, застывшее, но живое лицо. Исчезли кровавые раны на груди, как будто их не было никогда. Рёбра больше не натягивали кожу; не было впалого от истощения живота. Не осталось больше шрамов, следов и увечий.
За небольшим исключением.
Глаза Фонделины Крочесни были закрыты. Только сейчас, присмотревшись, Ястрземский заметил, что её грудь едва заметно поднималась и опускалась.
- Она всё ещё частично на запасном жизнеобеспечении. - будто прочитав его мысли, пояснил Андриевский. - Но её органы уже работают: она дышит самостоятельно.
Ястрземский не ответил, глядя на повисшую посреди капсулы Крочесни. Её поза ничуть не изменилась, оставшись всё такой же безжизненной, как и прежде — будто у марионетки, лишившейся обратной связи. Но теперь в ней появилось что-то возвышенное, почти потустороннее.
Его взгляд упал на запястье Крочесни. Ничто не выдавало того, что кости, мышцы и нервы под кожей были полностью искусственными. Тонкие белые пальцы ладони венчали короткие ногти. Но внимание привлекали не они: на белой коже запястья темнела небольшая точка, будто шрам от зажившей раны.
Сквозной раны.
- Как скоро вы планируете завершить работу? - спросил он вслух, не сводя глаз с тёмной точки на запястье.
- Мы продержим её в операционной среде ещё несколько дней, - ответил Андриевский. - Чтобы проверить, как приживается новая кожа. Если не возникнет осложнений, к началу следующей недели мы сможем перевести её в отдельную палату и начать подготовку к пробуждению, и к концу недели будем готовы пробудить её.
- К тому моменту возможны какие-либо осложнения?
- Осложнения возможны всегда. - покачал головой Андриевский. - Но мы надеемся, что диссоциации не возникнет… даже несмотря на то, что у нас не было доступа к её медицинской истории, и мы не всё смогли воспроизвести. Но мы оставили это. - он кивком указал на темневшие на запястьях и ступнях стигматы.
Ястрземский кивнул. Да, такие напоминания были необходимы: нельзя было рисковать диссоциацией тела и памяти пациентки — отчётливо помнившей, что с ней случилось до того. Пробуждение в чужом теле — особенно сейчас, когда у команды Андриевского не было даже размеров, и косметические работы им пришлось проводить как есть — могло свести Крочесни с ума.
Она была слишком дорогостоящим вложением, чтобы допустить такое.
- Хорошо. - произнёс он. - Вы отлично справились, майор Андриевский.
- Капитан, Ваше превосходительство. - машинально поправил тот.
- Майор . - мягко, но настойчиво повторил Ястрземский. - Поздравляю.
Сложнейшая операция, да ещё и проходящая под покровом абсолютной секретности. Если бы Ястрземский мог планировать настолько далеко, он нашёл бы более опытного и более надёжного врача, чтобы возглавить работу: но здесь планы дали сбой. Расширять круг посвящённых в секрет людей Ястрземский не рискнул.
Но Андриевский справился. Это заслуживало награды.
- Сообщите мне, когда уточните сроки. - добавил он, глядя на застывшего от удивления Андриевского. - В начале следующей недели.
- Я… Я сообщу. - запнулся Андриевский. - Ваше превосходительство…
- Отличная работа. - снова повторил Ястрземский. - И ещё одно, майор: будьте так любезны, сообщите об этом майору Къелльберг. Она и её люди будут обеспечивать безопасность Крочесни, когда та встанет на ноги. Им потребуется время.
Он сделал паузу.
- Думаю, она будет рада услышать об этом первой.
***
- Возражения учтены. Президиум ставит на голосование проект Резолюции №155465 «О недопустимости продолжения вооружённого конфликта в Светлейшей Республике Марция». Прошу делегатов голосовать.
Умберто Монтефиори протянул руку, касаясь вспыхнувшей перед ним консоли парламентского интерфейса, и нажал кнопку; консоль мигнула, засчитывая и передавая его голос. На табло, висевшем по левую сторону от президиума, один за другим загорались зелёные огни голосующих делегатов, пока таймер отсчитывал отведённые для голосования секунды. Монтефиори не пришлось долго думать, какой голос отдать. Другим делегациям, по-видимому, требовалось больше раздумий.