Вокруг стихотворения идут жаркие споры (см. комментарии: к изданию Плеяды, р. 670-671; OSB, р. 398-399).
Большинство французских исследователей видят в триолете Рембо отражение испытаний, выпавших на долю вольного стрелка Коммуны, которому было тогда шестнадцать" с половиной лет, в недели пребывания в солдатской среде в казарме Бабилонн в Париже.
Роллан де Реневиль и Жюль Мукэ склоняются к тому, что это скорее метафорическое изображение столкновения юного революционера с шарлевильскими обывателями, которые были враждебны его коммунарскому пафосу и которых он, страдая от их цинизма и равнодушия, старался эпатировать напускным цинизмом. Эти критики видят здесь параллель стихотворениям "Сидящие", "На корточках", "Бедняки в церкви".
Изамбар высказывал остроумную, но маловероятную гипотезу, будто стихотворение имеет книжные корни и представляет страдания юнги, пустившегося в желанное путешествие и встретившегося с реальностью жизни экипажа, как бы прототипа "Пьяного корабля".
Контекст писем, в которых Рембо посылал стихотворение, не дает основания для первой и третьей точек зрения и делает весьма вероятной вторую.
Ученое слово, найденное Рембо для характеристики грубой разнузданности шуток окружающих, заставлявшей страдать его сердце, достаточно выразительно и без пояснений, что "итифаллы" - это изображения фаллоса, входившие в символику дионисийских празднеств в некоторых городах Древней Греции. Однако, возможно, Рембо знал то, чего не знали его комментаторы, а именно, что "итифалликон" применительно к размеру стиха означало сложно скандируемый стих (усеченная анапестическая тетралогия и трохаическая триподия): тем самым прилагательное могло характеризовать "ритмику" бурного веселья. Сведений о других переводах нет.
XXXIV. Парижская оргия, или Париж заселяется вновь
Впервые напечатано без ведома поэта сначала в отрывках (строфы III и XI) под вторым заглавием в "Лютэс" за 2-9 ноября 1883 г. и в "Пр_о_клятых поэтах" Верлена (1884), затем целиком - в "Ла Плюм" от 13 сентября 1890 г.
Исходным пунктом является второе из двух _утраченных_ писем Рембо Верлену от сентября 1871 г., но текст сохранился исключительно благодаря Верлену, который постепенно восстанавливал и уточнял его но памяти с 1883 по 1895 г.
Знаменитое революционное стихотворение Рембо "Парижская оргия" является одной из вершин всей поэзии Коммуны.
Стихотворение вобрало предыдущий поэтический опыт Рембо и переплавило опыт поэтов, его предшественников. Рембо как бы создает вторую страницу дилогии о сражающемся великом городе после стихотворения Леконт де Лиля "Освящение Парижа". У Леконт де Лиля речь шла о декабрьской обороне столицы против немцев. Датированное январем 1871 г., стихотворение мэтра попало в руки Рембо во время его весеннего пребывания в Париже. Рембо, сохраняя преемственность и некоторую перекличку в образах (см.: OSB, р. 400), превращает патриотическую идею в социальную и достигает тона, далекого тем интеллигентским интонациям, в которых выражен гнев Леконт де Лиля.
В нагромождении бранных эпитетов - для характеристики реакционеров Рембо развивает до крайности стилистический прием "Возмездий" Гюго; оттуда же и саркастические слова: "...порядок вновь царит" (ср. у Гюго в "Возмездиях": "L'ordre est retabli; La societe est sauvee"; ср.: OSB, p. 401). Еще одну литературную ассоциацию, которая как бы ставит поэтов, включая Банвилля, на сторону Коммуны, комментаторы усматривают в стихе, где говорится, что Стриксы (Стриги) мифологические вампиры древности - не погасят глаза кариатид: в книге Теодора де Банвилля "Кариатиды" судьба не может заставить кариатид склонить головы...
Как в стихотворении "Офелия", здесь поэт непосредственно выступает в третьем лице. Образ такого поэта-пророка, вещающего о грядущей трудной победе, приводит русскому читателю на память волошинские строки: "...ты не актер и зритель. // Ты соучастник судьбы, раскрывающий замысел драмы".
В связи с образом поэта интересен вопрос о жесткости структур, несмотря на кажущийся хаос в стихотворениях Рембо середины 1871 г. Нельзя безоговорочно согласиться с мнением Сюзанны Бернар, что Верлен (или издатель Ванье) неправильно поместил последнюю, XIX строфу. Нечетное число строф не может быть аргументом, ибо нечет свойствен и стихотворениям "Бедняки в церкви", "На корточках". До XVIII строфы порядок явно не перепутан, ибо обращения поэта повторяются со строгой структурной закономерностью в конце строфы VIII (стих 64) и XVI (стих 128), а упоминание поэта - также в XVIII (стих 133).
Перед переводчиками возникала большая трудность, так как мужской род русского слова "город" (кроме случая "столица") не совпадает с французским женским родом (восходящим к латыни и имеющим аналогии в греческом, немецком и во многих других языках). Между тем в соответствии с французской традицией Революционный Париж (так же как Свобода или Революционная Франция) изображен у Рембо женщиной.
В 1910 г. в журнале "Современный мир" (Э 3) искусствовед Я. Тугендхольд в работе "Город во французском искусстве XIX века" (вышла и отдельной книгой), кратко, но сочувственно охарактеризовав Рембо как поэта Парижской коммуны, дал и прозаический перевод трех строф (XVI-XVIII) из "Парижской оргии":
"Хотя страшно видеть тебя покрытым струнами; хотя никогда еще не делали из города язвы более зловонной на лоне зеленой природы - поэт тебе говорит: твоя красота величественна!
Гроза осветила твою державную поэзию, безмерное сдвижение сил тебе полезно, твое море вскипает и шумит. Избранный народ, собери же свои вопли в сердце глухого рожка!
Поэт подхватит рыданья обесславленных, ненависть каторжников, ропот отверженных, и лучи его любви заклеймят женщин, его строфы гневно восстанут: вот, вот они, бандиты".
Опыт первого стихотворного русского перевода "Парижской оргии" принадлежит малоизвестному поэту Колау Чернявскому. Он писал стихи примерно с 1910 г. по начало 30-х годов. В 1931 г. в Тбилиси был опубликован его перевод книги стихов С. Чиковани "Шелк" с грузинского на русский язык.
Перевод из Рембо - под принятым тогда вторым заголовком "Париж заселяется вновь" и с примечанием переводчика: "Версальцами после Коммуны" напечатан в маленьком (30 с.) сборнике: Чернявский Колау. Письма (стихи). Тифлис, 1927 г. В книге сделана также попытка дать свой вариант перевода "Интернационала" Потье.
Перевод стихотворения Рембо, несмотря на его крайние странности и слабости, должен быть приведен как первый опыт. Введенная К. Чернявским нумерация строф нами опущена.
А вот он, подлые! Со станций лезьте прочь,
- И солнце горном недр повытерло бульвары.
Кишели варвары везде однажды в ночь,
На западе воссел мощами город старый.
Отлив предупредит - пожара не случится.
Идите - вот бульвары, набережных ряд,
И легкая лазурь над зданьями лучится.
Раз вечером ее потряс багрец гранат.
А падалью дворцов в лесах набейте ниши,
И ужасом былым глаза освежены.
Сведенных бедр стада воспламенно-рыжи.
Безумейте! Косясь без толку, вы смешны.
Собаки с течкою, жующие припарки.
Зов золотых домов: кради, что попадет,
И ешьте! Веселясь, уже нисходит в парки
В глубоких корчах ночь. Шальной, хмельной народ,
Пей горькую! А свет в безумье, в напряженье
Под боком ворошит роскошные ручьи.
Не пустите слюны в стаканы, без движенья,
Без слова, в белой мгле глаза забыв свои.
Глотайте! - А для задних прелестей царицы