Так же обстоит и с тем, что я написала. Обращаясь к себе как к кому-то другому. В твёрдом убеждении, что это на все возможные лады уже было не раз написано и что все явные противоречия разрешаются тем, что они являются частью формы. Такой должна быть колыбельная, которую волны пишут на воде:
Человек не одинок и не покинут, – говорит она себе.
V
Ирреализация
Не исключено, что речь идёт о слове-комете. В «Словаре датского языка» есть обозначение крайне редкого использования – слово или словоформа возникают ненадолго и исчезают – знак кометы:
Чтобы дать слову шанс, я начну с того, что сделаю его словом печатным: я ирреализую саму себя. Я исхожу из того, что это выражение что-то означает, и займусь сейчас выяснением его значения.
Я знаю, что означает реализовать что-нибудь. Я реализую свои мечты, замыслы и идеи. Я могу реализовать свой скарб, и я могу реализовать себя. Да, не ставя культуру ни во что, я могу взять и реализовать всё и начать с чистого листа. – Но можно ли всё ирреализовать и начать с листа исписанного?
Меня учили, что хорошо претворять слова в реальность и что умно претворять вещи или природу в наличность. Более того, просто замечательно претворять наличность не пойми во что: скажем, в ценные бумаги, или в 200 000 неоплаченных рабочих часов, из которых сотканы персидские ковры, или в причастность Рембрандта к вездесущей бедности и т. д.
Короче говоря, меня научили всё время что-то во что-то претворять и заручаться видимым результатом, наличной реальностью.
Заручаться, да. Потому что меня научили ещё и чувствовать, что какая ни на есть порука лучше, чем вообще никакой.
Итак: точно так же, как я учусь претворять природу плюс труд в наличность, а эту наличность в более долговечные вещи, – я учусь не только претворять слово в реальность, но и претворять эту реальность в более долговечное слово, а именно в слово, которое уже единожды прошло этот круг. Вот так разговорное клише становится внешним выражением того, что значение имеет лишь ограниченная, видимая, наличная реальность.
И если демагогам столь просто мухлевать, так это потому, что их важнейшим средством являются именно клише, основа нашей круговой поруки. «Arbeit macht frei» («Труд освобождает»)*.
И коль скоро я схватываю всё на лету, меня легко подвигнуть к тому, чтобы провернуть весь процесс реализации за одну сделку: и тогда говорят, что я реализую себя в своём труде.
Реализуя себя в своём труде, я добиваюсь власти над вещами, но тем самым я – вольно или невольно – ещё и подтверждаю, что в конечном счёте я стремлюсь лишь к тому, чтобы обладать властью над вещами.
Моя самореализация, моя власть над тем, как я провожу и распределяю своё время, заручаясь видимым результатом своего труда, становится слепком с того, как западная культура реализует всё, за что ни возьмись, в своей модели безудержного роста.
Реализует со страстью, как будто вся эта культура пропитана верой в то, что начать с чистого листа можно, лишь дойдя до конца этого пути. Реализовав себя и добившись и царства, и силы, и славы.
Направляя религиозную энергию на более приземлённые цели и используя её для производства материальных благ мира, созданного человеком, мы обожествляем сами перемены, прогресс, развитие, экономический рост; Бог трансформируется, переходит из категории необъяснимого упорядочивающего принципа в его нынешнюю категорию второстепенного объяснения движения прочь от хаоса как исключительного атрибута человечества.
Это выглядит так, будто мы считаем, что в существующей Вселенной сплошной беспорядок. Как будто мы могли бы реализовать её лучше, если бы присутствовали с самого начала. Но хотя мы и появились слишком поздно, мы ещё покажем, что можем навести здесь порядок.
Но мы забываем, что та власть, которую мы себе приписываем, есть религиозное эхо смерти. Мы живём, постоянно отсрочивая смерть. Мы предпочитаем не думать о том, что нам придётся умирать. И поскольку мы изначально приняли, что Земля ожидает основательной уборки, то выходит, что, умерев, мы уже не застанем здесь покоя и порядка.
Так, откладывая судный день, мы отняли у себя последнее место успокоения. Но при этом мы не забываем воздавать отмщение, особенно самим себе. Превращая свою культуру в практичное божество, мы сами себя караем.
И в этом отношении символичным является то, что наша культура дошла до нейтронной бомбы, способной сохранить наличную реальность и истребить людей, её реализовавших.